— Нет, погоди! Ты что-то не то говоришь, — нахмурился Чандрагупта. — Она ушла, потому что была в ужасе от твоей жестокости.
— Хм. Девушка, попросившая собственного отца сделать из неё воина, не слабее мужчин, пришла в ужас от воина, защищавшего границы своего государства? Чандра, не будь наивным!
— Значит, и это ложь?
— Конечно.
— Но ты… убил её отца, своего гуру. Он был против ваших с Тарини отношений, и ты его отравил.
— А это кто тебе это сказал? — вяло удивился Дхана Нанд. — Дашасиддхика?
— Нет, Пандугати. И он сказал это не только мне, но и Таре.
— Ясно. Шкуру свою пытался спасти. Подлец…
— Не спас. Тарини его убила.
— Да, знаю. В любом случае он такой же предатель, как и многие. Только Кайварта и Раштрапала не предали меня. И аматья Ракшас.
— Неважно, кто предал тебя и кто сказал нам правду! Ты убил моего отца, своего и отца Тары тоже.
— Сожри меня пишач, я убил всех отцов Бхараты!
— Прекрати…
— А что мне ещё сказать? Нет, я не травил отца Тарини. Да и зачем бы мне это делать? Он совершенно не препятствовал нашим с Тарой отношениям, даже поощрял и направлял их. А вот Тара на меня точила зуб, и я не могу её за это осуждать… С годами крепкая любовь, не встретившая взаимности, перерастает в столь же яростную ненависть. На этом, видимо, и сыграл Чанакья, отравив её душу, как прежде отравил твою. Бесспорно, он что-то с Тарой сотворил… Прежняя Тарини никогда бы не подняла руку ни на меня, ни на моих братьев.
— И всё же ты женился на ней! — воскликнул Чандрагупта с упрёком.
— Когда она по вашему с Чанакьей приказу явилась ко мне во дворец, не только мои братья, но даже слуги стали унижать её и насмехаться над ней, вспомнив о нашем прошлом. Они всячески оскорбляли её, намекая на то, что раз уж она мне не нужна была в восемнадцать, то теперь в тридцать пять — и подавно. Я не мог этого терпеть. Девушка, чью жизнь я загубил много лет назад, сам того не желая, страдала. Я хотел дать ей хоть немного тепла. Думал, если я попытаюсь осуществить её мечту хотя бы теперь, то её сердце смягчится, и она станет прежней. Не вышло… И с Амбхикумаром ничего не вышло тоже.
Чандра во все глаза смотрел на Дхана Нанда.
— Амбхикумар? — наконец, выдавил он, сильно взволновавшись. — А что с ним могло выйти у тебя? Или, — внезапно юноша вскипел, — что этот наглец позволил себе?!
— Он не наглец, Чандра. Просто несчастный парень, потерявший семью и веру в людей. От отчаяния он искал хоть чьей-то любви… Но я ему мог дать только пищу и кров. Я был с ним жесток поначалу, потом — равнодушен, о чём сожалею. Я о многом сожалею. Сколько людей погибло по нашей вине, из-за того, что между нами встал Чанакья. Из-за того, что ты больше верил ему, чем мне! Мы освободились из круговорота одного дня, Чанакья исчез, но… Как искупить все эти смерти? Если я сейчас начну перечислять имена всех, кто погиб, пока мы с тобой делили Бхарату, словно горячую лепёшку, это займёт время до утра, — Дхана Нанд сделал ещё глоток вина. — Я иду спать.
— Нет! — Чандра удержал его за край накидки.
— Что ты ещё хочешь узнать? Я всё сказал.
— Ты знал, что Тарини — шпион Чанакьи?
— Разумеется.
— Как давно?
— С того момента, как Ракшас поймал её ночью возле окна с тайной запиской. Я сразу всё понял. И ещё — она просила пощадить тебя и Чанакью. Уж тут только глупец бы не догадался, кто её ко мне подослал.
— Тогда почему ты не отправил её в темницу, под замок?! — он почти кричал.
— Я и тебя не отправил в своё время.
— Ответь про неё, а не про меня, — настаивал Чандрагупта.
— Мне уже всё равно было.
— Почему?
— Ты меня предал, уничтожив мою душу. Ты увёл Дурдхару, хотя не любил её. Мне было абсолютно безразлично, кто со мной живёт под одной крышей. Ещё одна предательница? Ничего, я привык. Теперь моя очередь спросить… Ты увёл с собой мою сестру, потому что тебе так сказал Чанакья?
— Да. И он же уговорил меня на свадьбу с ней.
Дхана Нанд с болью рассмеялся.
— Вот это самое отвратительное! Если бы ты сгорал от любви, я бы забыл обо всём и дал вам благословение, но ты… Вы оба воспользовались чувствами моей сестры! А чуть раньше ты точно так же играл со мной… Как я был слеп! С Дашасиддхикой у тебя, кстати, что было? — в глазах самраджа Магадхи мелькнула ревнивая искра. — Уж теперь можешь не скрывать. Говори всю правду. Ложь больше не имеет значения.
— Ничего, — честно отозвался Чандра, удивившись вопросу.
— Ты ему написал в секретном послании: «Скоро мы будем вместе». Это, по-твоему, «ничего»?
— Я нарочно подбросил то письмо, чтобы ты рассвирепел и убил Дашасиддхику.
— О… Умный ход. Я его действительно убил. Но не потому, что прочёл то подложное письмо, хотя оно меня и разозлило, а потому что этот предатель, как выяснилось, метил на мой трон. Говорю же, меня всегда окружали лжецы!
— Я не хотел быть таким, — еле слышно отозвался Чандрагупта. — В мою душу демон вселился, и я плясал под его дудку пять лет. Ты ведь знаешь теперь…
— Да, потому и не снёс тебе голову после всех этих сражений и объяснений. И хватит на сегодня. Спать, Чандра. Спать! Беседы окончены, — Дхана Нанд встал с места, слегка шатаясь, как несколькими минутами раньше Селевк.
— И это всё?! — разочарованно спросил Чандрагупта.
— А чего бы тебе ещё хотелось? — полюбопытствовал самрадж.
— Вот этого, — он прильнул к груди царя, крепко обнял его за шею, приникая к нему губами, сминая его рот, пытаясь пробраться языком внутрь, но его решительно отстранили.
— Я слишком многое вынес вчера и сегодня. Возвращайся в Поурав.
Чандра проглотил эту горечь и даже попытался улыбнуться.
— Ты простишь меня… когда-нибудь? — только и смог он спросить.
— Уже простил. Живи. У тебя остался сын — кстати, мне он тоже не чужой! — и два неплохих царства. Если понадобится помощь с восстановлением Пиппаливана — обращайся. Помогу. Но, учти, мне ещё в Паталипутре разбираться… после вашего с Чанакьей переустройства. И занавески… Чандра, вспоминай, куда занавески дел! В Хава Мехел всё мне сжёг, здешние выбросил куда-то! — на лице царя появился лёгкий намёк на улыбку. — Всё прощу, но за занавески ответишь! — и он мягко притянул юношу к себе, мимолётным касанием губ целуя в висок.
— Ты ведь шутишь? — в тон ему спросил Чандра, тоже начиная улыбаться. От сердца немного отлегло.
— Шучу. Новые сошьют, ещё лучше прежних. Даже если ты их мечом изрубил в порыве ненависти ко мне, ничего страшного. Я тоже много раз разрубал мечом деревья и даже камни, крича на весь лес, как сильно тебя ненавижу… Всё в порядке.
— Тогда почему не хочешь позволить себе того, чего давно желаешь? Ведь желаешь, я знаю!
Рука соскользнула с его плеча.
— Чандра… Ты — лицо двух государств. Ты — отец будущего наследного принца. Зачем тебе стареющий царь, который испортит тебя изнутри и снаружи? Я не хочу стать для тебя… неким подобием Чанакьи.
— Немедленно прекрати, — голос Чандры стал вдруг страшным, словно рычание льва, — не говори такого никогда больше! Ты вовсе не такой! Если бы не твои молитвы той богине, я бы погиб… Я бы, наверное, не выдержал долго! Дхана, я бы покончил с собой однажды, точно тебе говорю! Мою душу словно червь жрал, но я не понимал, что происходит, оттого и освободиться не мог! А ты израсходовал на меня все свои желания…
— И это было правильно, — закончил фразу Дхана Нанд.
— Но как же ты? Тебе ведь нужен кто-то… Не женщина.
— Как и тебе. Дам один совет: потолок в опочивальне раскрасить безопаснее, чем искать приключений с юношами, прислуживающими тебе. А лучше, знаешь, попытайся жениться снова… Селевк признался, что отдаст Елену за тебя, если попросишь. Царям сложнее скрывать свои пристрастия, чем слугам. На тебя смотрят все глаза. И тех глаз много.