— Мне многое известно… Сам подумай, авось не невинный пацан: никакая мать не желает сделать из сына оружие. Какой бы тяжёлой ни была её жизнь, она никогда не заставит своего единственного сына бросаться грудью на чужие мечи, лишь бы удовлетворить свою жажду мести. Любовь матери к сыну сильнее гнева на весь мир. Однако ты был чужим. Просто заменой. Тобою можно было пожертвовать.
— Чьим сыном я был?
— Желаешь услышать?
— Да.
— Я проследил твою историю вплоть до самой первой семьи, проживавшей много лет назад в одной из отдалённых деревень возле северной границы Магадхи. Дом тех людей оказался разрушен. Мои шпионы не сумели выяснить, был ли ты родным сыном тех бедных крестьян, или они усыновили тебя. Твои предполагаемые родители — уже довольно немолодые люди — пришли в ту деревню откуда-то из Гандхара. Невозможно было выяснить доподлинно, родной ты им сын или нет. Эти двое жили замкнуто, почти ни с кем не общались и не делились подробностями своей жизни. Возможно, именно потому, что они никому не доверяли и никого не просили о помощи, живя на самой окраине немноголюдной деревни, их единственного сына похитили дасью в возрасте двух лет, когда мальчик играл неподалёку от лесных зарослей. Странное совпадение: примерно в это же время в крепости Чандравардана появился двухлетний мальчик, привезённый супругом махарани Муры якобы из «военного похода». Поговаривали, что мальчика сделали названным братом настоящего царевича Пиппаливана. Все удивлялись тому, что ребёнок-трофей выглядит намного красивее наследного принца. Ликом тот мальчик был похож на сияющую луну. Усыновлённого царём ребёнка назвали Чандрагуптой…
Чандра вздрогнул и крепко сцепил ладони.
— Я видел тебя однажды мельком незадолго до моего похода на Пиппаливан, когда мы вместе с моими воинами, переодевшись в браминов-аскетов, искали подступы к крепости Чандравардана. Ты проехал мимо верхом, поддерживаемый кем-то из слуг — совсем ещё ребёнок, но такой красивый! На другом коне рядом с тобой ехал родной сын Чандравардана, твой ровесник, которому в седле помогал удержаться его отец… Но я хорошо запомнил тебя! Тебя даже тогда невозможно было забыть.
— Как я попал к Лубдхаку? — напряжённо поинтересовался Чандра.
— После того, как мы разгромили крепость, я собрал всех выживших женщин и детей, чтобы расселить их в Магадхе. Тебя поймали в потайном тоннеле. Ты пытался самостоятельно выбраться наружу. На твоей шее висел браслет Муры. Кто-то, видимо, очень хотел, чтобы тебя перепутали с царевичем, которого вывел за пределы крепости Матсальдев. Но я не мог уже тебя ни с кем перепутать… Я прекрасно знал, кто ты! Матсальдева и настоящего царевича вскоре нашли мёртвыми в лесу. Их опознали только по одежде. Кто-то жестоко растерзал их. Вероятно, дикий зверь. А я по юности и глупости сделал в тот день две огромные ошибки: не сказал Муре правду, не желая окончательно добивать её, и не приказал оставить тебя рядом с собой. По моему приказу Дайма отвела тебя к Лубдхаку, зная, что этот вайшья богато живёт и охотно берёт на воспитание осиротевших мальчиков. Однако я боялся, что Лубдхак будет дурно обращаться с тобой, узнав, что ты жил в Пиппаливане. Поверь, пиппаливанцев торговцы Магадхи очень не любят! Я приказал Дайме переодеться в бедные одежды и сделать вид, будто она продаёт своего сына по причине большой нужды. Лубдхак поверил. Либо сделал вид, что поверил. Затем мои люди разыскали брата Муры и заставили его написать письмо о том, что наследный царевич находится у него. Мура начала слать письма брату с требованием привезти ей сына и устроить им тайное свидание в лесу. Это можно было понять! Как любая мать, она хотела убедиться своими глазами, что её сын действительно жив. Тогда этот глупый человек не нашёл ничего лучшего, чем написать Муре, будто её сын продан неизвестному вайшье. С той минуты не проходило ни дня, чтобы Мура не проклинала меня… Я терпел. Я постоянно напоминал себе, что она всего лишь женщина, потерявшая всё. И пусть она почти обезумела в своих поисках сына, но даже будучи безумной, она не могла бы перепутать тебя с ним. Рассказывая тебе сказки о том, что ты — её родной сын, она точно знала, кто ты! Браслет она повесила не настоящему царевичу на шею, а именно тебе! Она сделала тебя приманкой для врага, чтобы у её настоящего сына был шанс спастись, но судьба распорядилась иначе.
— И вы знали всё это! — с обидой заметил Чандрагупта. — Но ни разу не сказали мне!
— Ты не спрашивал.
— А если бы спросил? Сказали бы?
— Конечно. Но ты предпочитал выспрашивать у лжецов и в подполье строить заговоры против меня. А я, дурак, оправдывал тебя, веря в твоё здравомыслие. Надеялся до последнего, что ты не предаёшь меня, а нарочно втёрся в доверие к моим врагам, чтобы в нужный момент их обезоружить. Но ты преподнёс сюрприз мне. Ты действительно меня предал!
— Несмотря на это, вы щадили меня… В первом и втором сражении, когда я толком меч держать не мог, вы не наносили мне смертельного удара. Вы могли бы давно прикончить меня, но не сделали этого. Вы… никогда по-настоящему не хотели моей смерти? — не выдержал Чандрагупта, задавая давно мучивший его вопрос.
— До определённого момента — да. Не хотел. Я хорошо понимал, что ты юн и попал под влияние Чанакьи. Даже после того, как ты выскочил передо мной спустя пять лет по время сражения под Таксилой я всё ещё верил: душой ты со мной, а не с ним. Тебя ещё можно встряхнуть и спасти. Однако уезжая на поле битвы после смерти Тары, я уже действительно готов был убить тебя и просил богов дать мне сил… Во мне всё кипело. Уничтожив всю мою семью, подослав ко мне жену-убийцу, ты всё-таки сердцем предался ему, этому лживому брамину! И думаешь, легко мне было вынести истину, заключающуюся в том, что самый ненавистный мой враг до сих пор мне желанен?! Это было самым невыносимым…
— Самрадж, — поражённо выдохнул Чандрагупта, пытаясь коснуться руки Дхана Нанда, но тот отдёрнул руку, — почему вы раньше не говорили мне всё это?
— И как ты себе это представляешь?! — ещё больше рассвирепел Дхана Нанд. — Где я должен был сказать?! В сабхе на глазах у подданных? В опочивальне, куда вечно кого-то приносило — то няню, то сестру, то Бхадрасала — я даже не мог подчас поспать спокойно, не говоря о большем! На поле боя, пока ты нападал на меня? А, может, следовало подослать к тебе Ракшаса с любовной запиской после того, как ты отправил нас обоих в изгнание, не дав с собой ни оружия, ни приличной одежды? «Приходи в мою пещеру, Чандрагупта! Раз уж лишил меня царства, отдайся мне, и я всё прощу!»?
— А я бы пришёл, — неожиданно услышал царь в ответ.
Дхана Нанд замер и молча воззрился на своего несостоявшегося убийцу.
— Кажется, обезумел не я один, — сделал он вывод.
— Да, пришёл бы, — повторил Чандра. — Но и вы не звали меня никогда. Откуда мне было знать, желанен я вам, или вы считаете меня забавной игрушкой?
— Дорогой же ты оказался игрушкой для меня. Слишком дорогой… Я едва не заплатил за эту игру жизнью.
Чандра помолчал, глотая комок в горле, а потом спросил, решившись.
— Скажите… Но только не подумайте, что я безумен! Вам известно, что мы застряли в одном дне и не можем выйти из него?
— Да, — на удивление спокойно проговорил Дхана Нанд, — я хорошо помню, как ты бил меня ниже пояса, и я падал на землю. А потом приходили они… — глаза Дхана Нанда расширились, а дыхание участилось. — Всегда разные… И я видел, как ты умираешь снова и снова. И в какой-то миг, кажется, я тебя простил.
— Однако всё равно мы не можем выбраться из этого круговорота. Сейчас я не умер. Но что случится завтра?
— Наверное, мы встанем утром, и опять наступит этот день. Я буду просить, чтобы явилась принцесса луны и очистила твою душу… Хотя не сильно верю в возможность такого очищения, — добавил бывший царь с сомнением.