Я замахиваюсь кулаком и бью его по его щеке. Он спотыкается и отшатывается назад с выражением шока на лице.
— Ты его сюда притащил! И позволил им пожениться, гребаный мудак! — я рычу, хватая его за горло и ударяя коленом ему в пах.
Он кричит от боли.
— Какого черта, Лука? — он шипит.
Я толкаю его к стене и вытаскиваю нож. — Так вот почему ты на самом деле убил своего брата? Ты знал, что он позволил своему человеку изнасиловать свою дочь, а потом позволил ему выйти сухим из воды?
У него отвисает челюсть. — Что? Я… я понятия не имел.
— Хуйню несешь. Ты такой же, как твой брат, — выплевываю я, сильнее прижимая кончик ножа. По лезвию стекает струйка крови.
— Не смей, — его глаза сверкают гневом.
— Назови мне хоть одну вескую причину, почему я не должен прикончить тебя. В любом случае, ты бесполезен для Розы. Ты бросил ее. Ты позволил ей обручиться со своим насильником.
— Марко был виновен в смерти моей девушки. И моего не рожденного ребенка. Вот почему я убил его, ясно? Поэтому я работал на Романо. Я долго планировал его конец.
Черт.
Он потирает шею, когда я убираю нож.
— Вот почему я ушел. Взрыв, в результате которого погибла мама Розы, так же убил и Лейлу. Марко убил первую жену Романо, и это была месть. Я должен был уехать. Я не мог оставить Розу и Еву сиротами, поэтому позволил ему жить, пока не пришло время. Я не знал, Лука. Клянусь Богом, — его кулаки сжимаются по бокам.
— Господи, Фрэнки.
Он делает шаг ко мне, его палец сильно стучит по моей груди. — Я забуду об этом, ты защищаешь мою племянницу. Но попробуешь еще раз, я прикончу тебя. Никогда больше не говори о моем прошлом. Слышишь?
Мои глаза сужаются. — Я думаю, тебе нужно объяснить это Розе.
Я знаю, ее гложет мысль, что Фрэнки бросил ее. Даже если он, по-своему, ее любит.
Он сжимает мои плечи, и его серые глаза темнеют.
— Объясню. А теперь пойдем и устроим ад этому куску дерьма там, внизу. Нужно найти Еву.
Я спускаюсь по лестнице в подвал, и я чувствую предвкушение.
Гортанные крики Данте звучат музыкой для моих ушей. Металлический запах крови витает в воздухе.
По его лбу размазано что-то красное, а нос снова свернут влево. Он дергает за несгибаемые цепи на запястьях.
Я смотрю на металлическую скамью, запах горелой плоти наполняет мои ноздри. Пять пальцев с ног и два мизинца лежат в ряд.
Глаза Данте расширяются, когда он замечает меня. Закуривая сигарету, я направляюсь к нему.
Капли пота выступили у него на лбу, смешиваясь с алой кровью.
— Нечего сказать? — я выпустил струйку дыма ему в лицо.
— Пошел ты и эта гребаная шлюха наверху, — орет он.
Я отвожу назад правую руку и со всей силы треснул его по челюсти. Брызжет кровь, за ней на пол отскакивает пара зубов.
— Ты не имеешь права говорить о ней или когда-либо снова произносить ее имя, — говорю я сквозь стиснутые зубы.
Он шипит, когда я тушу сигарету о его лоб.
Новая волна ненависти захлестывает меня при мысли о том, что он сделал с моей девушкой. Я вдавливаю большой палец ему в уголок его глаза и надавливаю достаточно сильно, чтобы глаз выскочил из глазницы. Я тяну мягкий глаз, наслаждаясь его криками, пока не вырываю его наконец.
— Это за то, что ты даже посмотрел на неё.
Я пообещал Розе боль, и это именно то, что я делаю.
— Хватит. Пожалуйста, просто покончи с этим, — из его запавшего века вытекает струйка свежей крови.
Комната взрывается смехом.
— Ты умоляешь не тех людей, Данте. Мы не знаем пощады.
Я сжимаю обручальное кольцо Розы, вещь, которая удерживала ее в плену несколько месяцев.
— Открой рот, — приказываю я.
Он мотает головой.
Схватив его за челюсть, я раскрываю ему рот и запихиваю туда массивный бриллиант.
— Теперь глотай.
Он стискивает зубы, пытаясь вырваться из моих рук. Зажав ему голову, я зажимаю ему нос и закрываю рот рукой.
— Я сказал, глотай, блядь.
Наклоняясь, я шепчу: — Если не сделаешь, я отрежу тебе член и заставлю сожрать его вместо этого.
Он пытается вырваться из моего удушающего захвата, но в конце концов делает драматический глоток.
Ему явно недостаточно больно.
— Келлер, передай мне молоток.
Келлер выходит из тени и кладет мне на ладонь увесистую маленькую кувалду. Я отступаю назад, замахиваюсь и со всей злостью обрушиваю молоток прямо по его коленной чашечке.
Кость хрустит, когда его голень беспомощно вылетает вперед. Он запрокидывает голову и издает душераздирающий крик.
Я кладу молоток на плечо. — Итак, где, черт возьми, Ева?