Самым трудным было то, что она кричала на меня, требуя выпить, царапала мою грудь, пока я нес ее, и умоляла избавить ее от боли.
Я вырос на улице; черт возьми, я продаю эту дрянь. Я знаю, насколько мощным может быть этот маленький белый порошок. Роза, однако, не производит впечатления типичной наркоманки. Она может быть принцессой мафии и тусовщицей, но она выше этого. Я даже не уверен, что она осознавала, что стала наркоманкой.
Когда начинает всходить солнце, я достаю телефон и с помощью своего приложения опускаю затемняющие жалюзи. Ей нужно поспать. Мне тоже надо, но я не буду. По крайней мере, до тех пор, пока я не буду уверен, что она не умрет у меня на руках.
Ей нужен кто-то, кто защитит ее, позаботится о ней и этот человек — я. Даже если все это время мое сердце будет замирать в горле.
Когда она начинает стонать во сне, я вскакиваю со стула и приседаю рядом с кроватью. Я накрываю ее руку своей. Она все еще теплая, но уже не та печка, какой была раньше.
Она кашляет, и это усиливает мою панику.
— Как ты себя чувствуешь, Роза? — я стараюсь говорить спокойно, хотя сейчас мне хочется кричать.
Ее голос звучит хрипло.
— Как будто я прыгнула под автобус, мои внутренности подожгли, и кто-то живет в моем мозгу и бьет молотком по черепу.
Она перекатывается на спину и потягивается. Мне нужно переодеть ее во что-нибудь свежее. Черт возьми, нужно в душ.
Несмотря на мертвенный цвет лица, ее красота просвечивает сквозь него. Шелковая ткань ее черного платья задирается до бедер, и я не могу отвести взгляд от ее стройных ног. Я качаю головой, пытаясь избавиться от темных мыслей, возникающих при виде ее на моей кровати.
— Тебя все еще тошнит? — я не могу удержаться от того, чтобы не коснуться ее лба, чтобы проверить температуру.
Ее глаза расширяются, когда она смотрит на мою руку.
— Немного. Но не настолько плохо.
Облегчение нахлынуло на меня, но усталость берет верх.
— Я принесу тебе стакан свежей воды.
Когда я возвращаюсь, она садится, упираясь пятками в матрас, чтобы прислониться спиной к моему изголовью. Ее щеки бледны, а руки все еще дрожат. Я даже не знаю, сможет ли она удержать чашку.
Кровать прогибается, когда я сажусь на край. Она даже не смотрит на меня, ее пальцы сжимают платье, когда я наклоняюсь ближе.
— Роза, все в порядке. Я здесь, чтобы помочь тебе, а не осуждать.
Она кивает, избегая моего взгляда. Когда она пытается сделать глоток, вода переливается через край, поэтому я подношу стакан к ее губам, и она делает маленький глоток. Я завороженно наблюдаю, как она делает глотательные движения, заставляя меня неловко поерзать рядом с ней.
Со мной явно что-то не так.
Она выпивает едва ли половину, когда я несу ее обратно в ванную, где она выблевала всю воду обратно. Я сажусь на кафельный пол рядом с ней, потираю ей спину, пока она всхлипывает, держась за унитаз. Я притягиваю ее в свои объятия и помещаю между своих ног, крепко прижимая к себе, пока ее слезы пропитывают мою футболку. Ее тело дрожит, и трясущимися руками она хватается за мою футболку, когда я чувствую, что она снова обмякает.
— Шшш, все будет хорошо, я тебе обещаю. Ты пройдешь через это.
Я почти уверен, что она не вспомнит ничего из последних двенадцати часов. Что может быть только к лучшему. То место, где она сейчас находится — это адская яма. Я просто надеюсь, что смогу помочь ей выкарабкаться.
Ее дыхание становится ровным, и я понимаю, что она снова спит. Легко подняв ее, несу обратно на кровать и снова накрываю толстым одеялом. Сажусь напротив и достаю свой телефон. Я влип по уши, и больница — не вариант. Итак, я набираю единственного человека, которого я знаю, который может мне помочь.
— Лука, сейчас, по сути, середина ночи. Что случилось? — ее голос приглушенный и сонный.
Я смотрю на часы, сейчас шесть утра.
— Мне нужна твоя помощь, мама. Ты можешь приехать ко мне?
Она звучит гораздо более бодро, поскольку в ее словах слышится нотка паники.
— Конечно, сынок. Дай мне полчаса.
Я смотрю на спящую Розу и вздыхаю.
— Спасибо. Не могла бы ты заскочить к Келлеру по дороге? У него должна быть готова сумка с одеждой для тебя.
— Мне можно спросить?
— Я объясню, когда ты приедешь.
Я слышу звук мягких шагов и что-то касается стены, прежде чем мама останавливается в дверях моей комнаты. Ее рот отвисает так же, как и сумка, когда она видит меня. Ее взгляд переключается с Розы на меня, отчего ее брови с каждым взглядом сближаются, что делает ее хмурой. Я снова прижимаю Розу к груди. Она начала плакать во сне и метаться до такой степени, что я испугался, что она может навредить себе.