Я киваю с пониманием. Смерть мамы всё ещё свежа в моей памяти. Об этом я подумаю в другой раз.
— Мне жаль, что я не смог спасти ее.
Она качает головой. — Все в порядке.
Я морщусь и подношу руку к ее лицу, поглаживая ее подбородок. — Тебе не нужно притворяться со мной, детка. Поговори со мной.
— Я не знаю, что сказать, что я чувствую прямо сейчас. Мне придется со всем этим смириться. Мы оба справимся. Но прямо сейчас я просто хочу быть здесь с тобой. Быть благодарной за то, что даже после всего этого хаоса мы снова нашли друг друга.
— Это я могу сделать, Роза. Я обещаю тебе, у нас будет лучшая жизнь. Все, о чем ты мечтаешь, я сделаю это реальностью.
Она льнет к моим прикосновениям. — Это была моя мечта. Быть твоей.
— Ты никогда не переставала быть моей, ни на секунду.
— И то же самое касается тебя. Ты полностью и целиком мой, — она прикусывает нижнюю губу, и я почти забываю о боли.
— Поцелуй меня. тогда. Покажи мне, что я твой, tesoro.
Ее глаза блестят, и она приближает свое лицо к моему, нежно целуя меня губами.
— Не похоже на то, что на меня претендуют, — шепчу я, заслужив улыбку.
— Я не могу тебя поласкать, Лука. У тебя только что была серьезная операция, тебя пырнули ножом, должно быть, тебе очень больно, — говорит она, проводя пальцем по моей челюсти.
— Да, больно, но это не имеет значения.
— Что мне сделать, чтобы показать тебе, что ты важен?
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, морщась из-за бинта, когда я ложусь на спину.
Ее руки гладят мою щетину. — Внизу у тебя целая комната людей, которые готовы рискнуть своими жизнями ради тебя. Рядом с тобой сидит женщина, чье сердце принадлежит тебе. У тебя есть племянник и племянницы, которые любят тебя. У тебя есть армия мужчин, которые уважают тебя и готовы пойти ради тебя на войну. Ты важен, Лука. Ты всю жизнь жертвуешь собой ради других, но я тебе больше не позволю этого делать. Теперь ты на первом месте.
Я не могу с ней спорить. Я знаю, что это должно прекратиться. Скоро мне предстоит принять важные решения в жизни. Но одно останется неизменным. Роза всегда будет на первом месте в этом списке.
— Я знаю, детка. Я никогда не перестану ставить тебя на первое место, но обещаю, что буду держаться на втором месте. Как тебе это?
— Хм, — она притворно дуется. — Ну, похоже, мне тоже придется поставить тебя на первое место в своем списке.
Она быстро целует меня, оставляя стонать, когда высвобождается из моих объятий и слезает с кровати.
— Куда ты идешь? — без нее подушка кажется еще холоднее.
— Как я уже сказала, ставлю тебя на первое место. Тебе нужен врач, наверное, тебе нужно обезболивающее? Ты был слишком занят, ставя меня на первое место, и, скорее всего, лежал там в абсолютной агонии.
Я прикусываю губу изнутри, чтобы сдержать ухмылку. Эта женщина знает меня лучше, чем я сам.
— Я права, не так ли? — теперь она стоит рядом со мной, уперев руку в бедро и приподняв бровь.
— Возможно, — я в абсолютной агонии.
— Если честно, — она разводит руками. — Я сейчас вернусь.
— Как насчет последнего поцелуя перед уходом? — я улыбаюсь ей, и она возвращается ко мне.
— Пожалуйста, давай больше никогда не говорить этих слов? — она всхлипывает, и мне хочется вскочить с кровати и обнять ее. Я не могу, и это бесит меня.
— Больше никогда.
Она наклоняется и снова целует меня, но на этот раз, несмотря на жгучую боль, я хватаю ее за затылок и углубляю поцелуй.
— Я люблю тебя, — шепчу я ей в губы, закрывая глаза, когда она прижимается своим лбом к моему.
— И я люблю тебя.
Следующие несколько дней проходят в тумане глубокого сна, до такой степени, что я, по сути, мог бы проснуться в альтернативной вселенной и обниматься с Розой.
Она не отходила от меня. Моя идеальная маленькая медсестра.
Но сегодня тот день, когда я начинаю воплощать планы на наше будущее.
Фрэнки был занят тем, чтобы собрать наших людей, ожидая, когда Романо приземлится в Нью-Йорке.
Война еще не закончилась. Но моя борьба закончена.
У меня скручивает живот от страха. Через десять минут я встречаюсь с Грейсоном и Келлером в офисе. В глубине души они знали, что это произойдет.
— Роза, детка.
Ее рука скользит вниз по моей груди, останавливается, когда касается моих бинтов, я вздрагиваю в ответ. Может, они и заживают хорошо, но это больно.
— Ты не могла бы мне помочь одеться?
Я откидываю одеяло и вижу ее обнаженное тело, прижатое к моему боку, и стону, размышляя, могу ли я отложить встречу еще на пять минут, чтобы она села мне на лицо.