Я просто стояла на веранде, глядя как за окном падает снег. И только прохладный воздух здесь понемногу стал меня вытрезвлять. На самом деле я не так уж много выпила, один бокал вина ни в какое сравнение не идёт с тем, что я пила обычно по выходным. Но почему тогда я чувствовала себя пьяной и использованной?
Я закрыла глаза и вцепилась в перила. Веранда была абсолютно пуста, никто не рисковал выходить сюда, когда на улице было минус 20, но я в своём платье практически не чувствовала холода, возможно от того, что что-то горело внутри меня в этот момент.
Позади меня послышались шаги, но я не открыла глаза. Я и без этого знала кто это. Егор и сам ничего не сказал, просто встал рядом и молчал. Зато красноречиво говорил за него запах алкоголя, который мигом донёсся до меня.
Я вздохнула и развернулась, чтобы уйти.
— И ты мне совсем ничего не скажешь? — спросил Егор совершенно нормальным голосом, подтвердив мои догадки.
Он вел себя так не потому, что был пьян, а просто потому, что был идиотом. Эгоистичным идиотом.
— Что ты хочешь услышать? — спокойно спросила я, потому что не хотела кричать и устраивать концерт, но честно говоря на это у меня бы уже не хватило сил. — Спасибо, Егор, что привёл меня на этот замечательный ужин. Спасибо, что показал как сильно можно любить и уважать маму. Спасибо, что поддерживал меня, — каждое моё слово было пропитано сарказмом, — Ах, да, и прости, что не давала тебе напиться.
Егор повернулся ко мне, но остался стоять у большого окна. Это было хорошо. Сейчас я не хотела, чтобы он меня трогал.
— Я не пьян, — просто прошептал он.
Я бы могла подумать, что ему больно или обидно. Но он сам это начал.
— Я знаю! — ответила я, — ты не пьян, Егор, ты болен! Ты болен, если считаешь, что это нормально играть моими чувствами.
Да, мне было больно, но ведь я не кукла. Я человек! Я не просто красивая всегда улыбающаяся картинка, у меня есть чувства. Я думала, что Егор, в отличие от других парней, это понимает. Именно поэтому я делала то, что делала.
— Мы даже не встречаемся! — возмутился он.
Мне не должно было быть больно, но стало. Не столько от самих слов, сколько от интонации, с которой Егор их произнёс.
— Поверь, я знаю, — крикнула я, — но я думала, что мы друзья. А друзья не пользуются друг другом.
На лице Егора отразился шок, будто он впервые осознал, как это выглядит со стороны.
— Господи, Арина, — сказал он едва слышно, — я даже не думал пользоваться тобой.
Он сделал шаг в мою сторону.
Пожалуйста, остановись. Не подходи ко мне, потому что когда ты рядом я не могу думать, не могу злиться. Если ты подойдёшь ко мне всё полетит к чертям. И от моей правды совсем ничего не останется.
— Тогда скажи мне, что ты делаешь? — попросила я, сделав шаг назад. — Зачем ты привёл меня сюда? Почему ты так себя ведёшь? Ведь это не ты, Егор бы никогда не проявил такого неуважения к своей матери.
Егор вздохнул и провёл рукой по коротким волосам, которые мигом стали смотреть в разные стороны.
— Я думал, что ты встанешь на мою сторону, — признался он, — что ты поймёшь меня и может взглянешь на эту ситуацию моими глазами. Я думал, что рядом с тобой мне легче будет провести этот день. Я даже не думал, что ты можешь встать не на мою сторону.
Я глубоко вздохнула и сдалась. Теперь не Егор сокращал между нами расстояние, а я. Я шагнула к нему и взяла за руку.
— Я правда не понимаю о чем ты, скажи мне в чём проблема.
Егор поднял на меня взгляд, а потом сразу опустил его в пол. Сейчас он казался маленьким беззащитным мальчиком, я даже не вспомнила, что всего пять минут назад хотела уйти от него.
— Отец ушёл из дома, когда мне было пять, — начал он почти полушепотом, — если я скажу, что скучал по нему, то буду врать. Я не скучал, это был первый момент, когда моё детское сердце наполнилось безграничным счастьем, я просто надеялся, что он никогда не вернётся. Мама не говорит мне, но наверно он бил её ещё до того, как я родился. Скорее всего я и сам являюсь просто ошибкой, хотя об этом она тоже не говорит. Какой ребёнок хочет слышать, что мама вышла за его тирана-отца просто потому, что неожиданно залетела?
Я вздохнула и подошла ближе. Казалось Егора трясло, поэтому я отошла обратно к окну и встала рядом с ним. Казалось он сам этого не замечал. Казалось, что он далеко от сюда. Рассказывает историю не мне и не здесь.
— За пять лет я ломал руку три раза, один раз ногу, каждый день терпел побои.
Егор слегка поёжился, будто одни воспоминания делали ему больно.
Я всегда видела шрамы на спине Егора, но никогда не задумывалась откуда они появились. Считала, что детство в неблагополучном районе дало свои плоды. Я всегда осуждала людей, которые смотрели, но не видели, но сама была одной из них. Кажется мы все были такими. Нам всем легче было просто не замечать.
Я помню в нашем детстве они были почти красными, будто совсем недавно сросшимися. А сейчас их почти не было заметно, лишь на ощупь они иногда проступали.
Я тихо всхлипнула, стараясь не заплакать. Это была не моя история, но моя боль. Я ощущала его боль своей собственной.
— Я жил с ним всего пять лет, а мама терпела это дольше, — сказал Егор. — И терпела это только из-за меня. Я просто хочу загладить свою вину. Я просто хочу, чтобы она была счастлива, — признался он, переводя взгляд на меня, а потом на стеклянные дверь в зал, где неподалёку сидели его мама и Евгений, тихо переговариваясь.
Я знала, о чём думает Егор. Сейчас они выглядели радостными и умиротворёнными, будто не было всего того ужаса пол часа назад. Он считал, что без него им будет лучше. Я считала так же, когда уехала. Проблема была в том, что ни мне, ни моим родителям, ни братьям лучше не стало.
— Но наши представления о счастье отличаются. Я одиночка, когда мама душа компании. Мне хорошо одному, когда мама ищет кого-нибудь, кого она сама может осчастливить. И я не верил в него, — сказал Егор, кивнув в сторону его отчима, — не верил, что он может быть другим. Не верил, что именно он сделает её счастливым.
Я развернулась к нему лицом.
— Не верил? Это значит, что сейчас ты веришь?
Егор перевёл на меня взгляд и кивнул, внимательно вглядываясь в моё лицо.
— Я верю в тебя, — сказал он, — и в то, что если бы я был прав, а он был бы плохим человеком, ты бы встала на мою сторону. Возможно если девушка с лучшим чутьём на подонков не считает моего отчима таким, значит он нормальный.
Это должно было прозвучать, как шутка, но у Егора не вышло, и он сам понимал. У меня не было никакого чутья. Но зато было очень много общего с мамой Егора.
— Ты считаешь, что мама будет с ним счастлива? — спросил Егор с лёгкой дрожью в голосе.
Я могла просто кивнуть, чтобы успокоить его, но я так не могла. Я снова развернулась к стеклянным дверям и посмотрела на парочку, сидящую за нашим столиком.
— Я знаю, что он точно любит её, — уверенно сказала я, — смотри, когда она отворачивается он смотрит на неё так, будто не может насмотреться, а когда она замечает, широко улыбается. Будто он никогда прежде не видел ничего прекраснее.
Я повернула голову к Егору, который внимательно следил за мной. Я видела печаль в его глазах.
— Хорошо звучит, — прошептал он.
Я кивнула.
— Ты общаешься с отцом сейчас? — возможно мне не стоило задавать этот вопрос, а довольствоваться тем, что он уже мне рассказал.
Когда Егор не ответил, я подумала, что так и должно быть. Главное, что он здесь со мной, главное, что он был честен. Этим даже я не могла похвастаться.
Я уже хотела предложить зайти внутрь, когда Егор подал голос.
— Я…, - начал он, а потом тихо всхлипнул, и мигом вся платина, что я строила для своих слёз, прорвалась. — Нет, я вряд ли когда-нибудь смогу.
Я повернулась к нему и увидела, что в самых красивых глазах стоят слёзы. По моим щекам они текли уже не стесняясь. Я потянулась и обняла Егора, он секунду просто стоял, а потом крепко прижал меня к себе.