— Все парни, которых я любила, променяли меня на девушек. У меня даже не было тебя, потому что я была плохим другом. И другом, и девушкой, и сестрой. Я не справилась ни с одной из своих ролей. Если бы я знала, почему вы с Маратом ушли, я бы никогда так не поступила. Но в тот момент, я была уверена, что выбрал тебя. Я осталась одна, но была не готова справляться с этим. И тогда я сделала это, — сказала я, протянув Владе руку ладонью к верху.
Она ахнула, проводя ледяными пальцами по шраму, который сама себе оставила.
— Я правда не думала, что делаю в тот момент. Мне просто нравилось, как кровь стекала по руке, забирая с собой боль. Но когда я решила её остановить, было уже поздно, — призналась я.
— Я знала, что что-то не так, — прошептала Влада, не обращая никакого внимания на слёзы, что текли из её глаз, — я должна была понять это. Тогда ничего из этого не произошло бы.
Я покачала головой. Даже если бы она помогла мне, ничего бы не изменилось, потому что одной помощи было недостаточно, я должна была хотеть принять эту помощь или хотя бы дать помочь себе.
Я рассказала и про то, что скоро Захар ответит за всё содеянное, и про то, что Егор окончательно ушёл из моей жизни.
— Почему ты просто не расскажешь ему правду? — спросила Влада.
— Вы с Маратом когда-нибудь разговаривали о том, что ты звонила ему, когда Вадим напал на тебя? — сказала я вместо ответа, я надеялась, что она поймёт меня.
Влада нахмурилась, но кивнула.
— Что он чувствовал? — спросила я, хотя и так знала ответ.
— Вину, — коротко ответила она.
Влада понимала на что я намекаю. Она сейчас находилась в безопасности и была счастлива, но это не значит, что Марат перестал винить себя за случившиеся.
— Вот почему я не рассказываю Егору. С болью справится можно, но чувство вины подобно яду. Оно убивает.
Оно почти убило меня.
— Я могу признать свои ошибки и рассказать о них. Но я не в силах сказать Егору, что в тот момент, когда я в нём нуждалась, он был с другой девушкой.
— Ты любишь его? — спросила Влада серьёзно. Она смотрела в мои глаза своими кристально чистыми голубыми.
— Так ли это важно? — пробормотала я.
— Это очень важно, — возразила она, сжимая мне руку в одобряющем жесте, — Чувство вины определённо сильное чувство, но оно гаснет тогда, когда есть что-то более сильное. Можешь считать меня глупым романтиком, но я считаю, что любовь сильнее всех других чувств и обстоятельств.
— Просто тебе пора перестать читать запрещённые романы, — рассмеялась я сквозь слёзы.
Влада засмеялась самым чистым смехом.
— Мне уже давно не 18, так что эти романы уже не запрещённые. И кажется тебе надо читать из чаще, раз ты перестала верить в любовь.
Я улыбнулась и кивнула.
— Пожалуйста, подумай о моих словах, — попросила Влада, обнимая меня, — такая сильная любовь не проходит.
— Я так много раз слышала эту фразу, — сказала я, обнимая её в ответ.
— Но я буду первой, кто говорит это не о Егоре, — улыбнулась Влада, — я говорю о тебе.
Возможно она всегда знала меня лучше меня самой.
— Как ты думаешь чайник, который Марат поставил, уже вскипел? — спросила я, во многом чтобы перевести тему.
Влада понимала это, но не стала возражать. За это я её любила.
— Пойду проверю, — ответила Влада, поднимаясь, она уже дошла до двери, но остановилась и вновь повернулась ко мне, — И, Арина?
— Что? — спросила я, поднимая глаза.
— Просто знай, что ты ни в чём не виновата.
Весь день я провела с ними. Мы ели вредную заказанную еду и смотрели всякую ерунду по телевизору. Но больше всего мы разговаривали. О том, о чём раньше ни у одного из нас не поворачивался язык говорить. О нашей прошлом, об ошибках и сожалениях. Как оказывается к каждого из нас их было предостаточно.
Когда мне позвонил Марк, чтобы рассказать, как прошёл разговор с адвокатом, мне пришлось снова рассказать эту часть, но теперь Марату. Он был зол. Конечно он был зол. Они с Артёмом были единственными в нашей семье, кого не посвятили в правду. Честно говоря в третий раз это было не так уж и больно, возможно если рассказывать об этом каждому встречному, можно вообще перестать что-либо чувствовать. С каждым разом всё сильнее кажется, что это не то, что с тобой случилось, а просто история, как сюжет книги или фильма. Я ждала, когда смогу рассказывать об этом, ничего не чувствуя.
Влада была первой, кто помимо меня, вслух задался вопросом, за что на мою судьбу выпало всё это.
— А вдруг судьба просто пытается забалансить её, — предположил Марат.
Мы с Владой переглянулись и непонимающе уставились на него.
— Забалансить? — переспросила она.
Брат уверенно кивнул.
— Ну знаете, как в мире есть добро и зло, так и в судьбе каждого человека есть хорошие и плохие моменты. Может судьба давала тебе только плохое, чтобы потом без зазрения совести давать только хорошее?
Кто этот парень и где мой брат? Он будто был не архитектором, а философом.
— И сколько мне придётся поцеловать Лягушек, чтобы наконец встретить своего Принца? — спросила я.
— Дело ведь вовсе не в Лягушках и Принцах, — возразил Марат, пока мы с Владой смотрели на него словно маленькие девочки, внимающие мудрости более старшего поколения, — ты можешь быть счастлива с Лягушкой, но несчастна с принцем. И это абсолютно нормально. На самом деле я считаю, что самые лучшие отношения как раз с Лягушками, а не какими-то там Принцами.
— Я считаю, что наши отношения лучшие, но не намекаешь ли ты, что я Лягушка? — спросила Влада, притворно надувшись.
Марат рассмеялся и притянул её к себе, поцеловав в щёку.
— Я говорю, что ты самая замечательная, прекрасная и идеальная девушка на свете, — улыбается он, — зато я прямым текстом говорю, что я Лягушка. И считаю, что если ты, дорогая моя маленькая сестрёнка, нашла Лягушку, с которой ты хочешь провести всю свою жизнь, то ты должна делать всё, чтобы так и произошло.
Сдавалось мне, что ты говорим про одну конкретную Лягушку.
— А что делать если моя Лягушка больше не хочет меня видеть? — спросила я.
Марат покачал головой.
— Все любящие Лягушки отличаются особым качеством, которое как нам самим кажется делает всё только хуже, но на деле именно это всё и спасает. Все мы умеем прощать. Даже то, что никто и никогда не готов простить. Прощение — благодетель. Так что просто расскажи Лягушке то, что чувствуешь, а он обязательно простит тебя, — уверенно сказал брат, сейчас он казался таким мудрым и взрослым, что трудно было поверить, что всего три года назад он не признавал, что прощение вообще на что-то способно.
— Почему он простит? — возмутилась Влада, — разве Лягушка не может быть женского пола?
Марат посмотрел на меня и рассмеялся.
— Я конечно не против, чтобы твоя Лягушка оказалась девушкой, но я всё ещё надеюсь, что ваши отношения с моими квакающим другом наладятся.
Я улыбнулась, до сих пор не могла привыкнуть к тому, что Марат был вовсе не против меня и Егора. Он вроде даже был на нашей стороне.
— Прости меня за то, что не слышала тебя, — сказала я, чувствуя, что это правильно, — прости за то, что мне было легче ненавидеть тебя, чем принять твою помощь. Прости, что врала тебе, и поставила перед выбором. Дважды. Прости, что отказывалась принимать твой выбор и винила в том, в чём ты не виноват.
Марат потянулся через диван и взял меня за руку.
— Прости, что тогда ушёл и не сказал, почему. Прости, что был недостаточно хорошим братом. Прости, что не помог тебе, когда ты нуждалась во мне. Прости, что давил на тебя, и заставлял тебя делать так, как я хочу. Прости, что я осуждал твой выбор и за то, что не говорил о том, что по настоящему важно.
Влада тихо всхлипнула, а мы перевели на ней взгляд.