…и тут его восторженные мысли резко запнулись. В блюде отразилась Василиса – как живая. Кажется – руку протяни, и коснешься. Только вид ее молодого князя совершенно не обрадовал… потому что Василиса лежала в постели.
И отнюдь не одна.
– К-кто… к-кто это?!! – бешено прохрипел Игорь, не в силах отвести глаз от умиротворенного усатого лица. Черноволосая голова покоилась там, где дотоле пребывала исключительно голова самого Игоря.
– То ли не узнал? – равнодушно посмотрел на него Кащей. – Вон, одежа на полу лежит – облачи-ка мысленно в нее человека.
Игорь представил этого усача в указанном наряде… и едва не зарычал от гнева. Юрий Изяславич, сынок боярский, детский дружок Василисушки! Ах, блудница, ах, предательница! Ведь он, Игорь, этому Юрку по ее, змеюки, просьбе, чин тысяцкого дал, златом-серебром осыпал!.. а он, иуда!..
– Да как же так?.. – с какой-то детской обидой посмотрел на Кащея князь. – Только воротилась, и уже?.. Вот ведь девка блудливая, а!.. А кто ж ее похитил-то тогда?..
– Ты что, все еще не понял? – чуть приподнял правую бровь старик в короне. – Нет, все-таки ты удивительно глуп, русич.
Игорь проглотил оскорбление – в его глазах стояла лишь растерянность и недоумение.
– Ее никто и не похищал, – терпеливо объяснил Кащей. – Это всего лишь хитрая ловушка. Твоя жена со своим братцем обвели тебя вокруг пальца, как слепого щенка.
– Кирилл, змей подколодный!.. – догадался Игорь.
– Именно так. Тебя специально направили ко мне, да еще в одиночку – знать, ведали, как я обычно поступаю с такими храбрецами. А супруга твоя благополучно вернулась и стала самовластной княгиней. Думаю, она задумала это еще до того, как пошла с тобой под венец. Любопытно, она уже объявила себя вдовой, или все же собирается еще немного выждать для приличия?
– Своими руками задушил бы гадюку… – сжал кулаки князь.
Глаза Кащея остались прозрачными кристалликами льда. Ни один мускул на лице не дернулся. Однако судя по чуть искривившейся губе – самую чуточку! – царь нежити пришел в хорошее расположение духа.
– Полагаю, я мог бы тебе помочь, – равнодушно сообщил он. – Не за просто так, конечно.
– Все проси, все отдам!!! – загорелись глаза Игоря.
Горячий князь сейчас был охвачен одним-единственным чувством – жаждой мести! Ради этого он готов был саму душу свою продать!
– Бери всю казну мою – не жаль! – вскричал он.
– Заманчиво, – ничуть не воодушевился Кащей. – Но меня в данный момент интересует нечто другое.
– Что?! Скажи только – что?!
– Твоя супруга.
– Василиса?.. – озадаченно приоткрыл рот Игорь. – Но…
– Или ты и дальше собираешься держать в женах ту, кто все равно что вонзил тебе нож в сердце?
– Никогда!!! – заревел диким туром князь. – Я эту стервь самолично на кол посажу!.. на костре сожгу!.. повешу!.. утоплю!.. задушу своими руками!..
– Так почему бы вместо этого не отдать ее мне? Ведь, кажется, именно у меня ты и собирался ее искать?
В глазах князя начала появляться заинтересованность. А и в самом деле – почему бы вместо легкой смерти не даровать проклятой изменнице вечный плен в этом дворце и Кащея Бессмертного новым мужем?.. И верно – то-то будет славная месть!..
А для посажения на кол и Юрка с Кирькой хватит – уж на них-то он отыграется вволю!
– Бери ее, царь! – скривился в зловещей ухмылке Игорь. – Забирай! Только отпусти мне вину – вижу теперь, что напраслину я на тебя возвел…
– Что есть, то есть, – равнодушно согласился Кащей. – Что ж, пусть будет так. Я сам доставлю тебя до Ратича, и сам заберу то, что ты мне только что отдал.
– По рукам! – протянул десницу Игорь.
Равнодушные змеиные глаза чуть опустились, глядя на розовую ладонь. Кащей не ответил на жест —даже не шевельнулся. Игорь несколько секунд держал руку на весу, а потом опустил обратно, безуспешно пытаясь сгладить неловкость.
Впрочем, сам Кащей Бессмертный теперь уже не вызывал у него такого отвращения, как прежде. Наоборот – у князя словно свалилась гора с плеч, на душе стало легко и весело, а мертвое лицо-маска хозяина дворца стало казаться даже где-то симпатичным. Наверное, так чувствует себя висельник на эшафоте, с чьей шеи только что сняли веревку, разрешив идти куда глаза глядят, – все вокруг словно превращаются в лучших друзей, которых хочется обнять и расцеловать.
Правда, взамен в душе поселились гнев и горе на Василису-изменницу… но эту беду нетрудно поправить. Вот у боярина Мстивоя тоже дочка созрела на загляденье – Марьюшка-красавица…
Вдовцом Игорь проходит недолго, это уж точно.
Князь снова посмотрел в волшебное блюдо – теперь вид Василисы, милующейся с этим усатым кобелем, вызывал у супруга-рогоносца какую-то странную радость. Недобрую такую, нехорошую…
– Говоришь, у тебя как раз пятидесятой жены не хватает?.. – злорадно усмехнулся он, переводя взгляд на старика в железной короне. – Ну что ж, поделом ей, паскуде…
– Поделом, – равнодушно согласился Кащей. – Хек. Хек. Хек.
Глава 2
Иван широко улыбался. Утро выдалось замечательное. Вересень уже на дворе, а погодка по-прежнему на загляденье – тепло, хорошо. Благодать! Вон, птички летят какие-то, курлычут – в полуденные земли подались, перелетные! Ладно им в поднебесье порхать, крылатым!
Князь Берендей Вячеславич, один из младших сыновей Вячеслава Владимировича, сына Владимира Мономаха, всю молодость промыкался приживалой у старших братьев. Однако ж потом сумел-таки выдвинуться, уговорил тогдашнего князя киевского дать ему собственную волость. Как раз Тиборск в тот год изгнал очередного князя – не полюбился чем-то.
Берендея туда и определили.
До того в Тиборске князья сменялись чуть не каждый год – не приживались отчего-то. А вот Берендей сумел прижиться – до самой старости просидел в Тиборске, никуда больше не переходил, никому нового владения не уступил. А помер старик – заспорили князья, кому теперь в Тиборск садиться. Спорили, спорили, а как опомнились, глядят – уж давно Глеб, старший сын Берендеев, отцовский трон занял и слезать что-то не торопится. Начали было соседи усобицу, да как-то все само потихоньку заглохло…
И то сказать – времена уж давно сменились, наставление Ярослава Мудрого много лет как устарело. Род Ярославов размножился, распался на десятки ветвей, уже не распознаешь – кто кого старше, кто кому кем доводится, кому где в какой черед княжить… Князья друг другу уже не близкие родовичи, как когда-то, а троюродные, четвероюродные, а то и вовсе один Бог знает какие братья да племянники… Сплошь споры, неурядицы – не диво, что все чаще не по старой Правде наследуют, а по закону отчины: где отец сидел – там и сын сядет.
Куда как проще.
Да и князь Глеб не из таковских, чтоб спокойно вотчину кому-то там уступить. Он молодец не из пугливых. На него тележным колесом не наедешь, совиным криком не пуганешь… И разумом князя Господь не обделил…
А вот меньшому сыну князя Берендея до Глеба далеко. Сначала отец, а потом и старшой брат попросту махнули на Ивана свет Берендеича рукой – неумен княжич, на удивление неумен. Ни к какому делу не приткнешь. Недаром же дураком прозвали. Конечно прозвище это двойной смысл имеет – при непорочных девицах его лучше не произносить, стыда не оберешься…
Однако Иван его вполне заслуживал. В обоих смыслах.
Сейчас княжич скакал по лесной тропе навстречу восходящему солнцу, время от времени шмыгал носом (ширинку[5] он давно потерял, так что соплей в ноздрях скопилась тьма-тьмущая) и напевал песенку:
– Хорошо поешь, душевно! – донесся из кустов сипловатый баритон.
– Благодарствую! – весело крикнул в ответ Иван. – Кто таков, добрый молодец?
5
В Древней Руси так назывался носовой платок (чаще женский). Происходит от слова «ширина» – от вытканного полотнища для платка отрезали кусок, равный ширине холста (обычно около 50 см).