Эти обстоятельства меня нисколько не огорчали, а скорее веселили. Игорь был инициатором отпуска, и я была рада, что он своими руками загнал себя в жесткие рамки сексуальных ограничений. Я же получила передышку и в эти дни находила удовольствие от вещей духовных, а не телесных.
– Игорь, ты можешь потерпеть до дома?
– Нет, я больше не могу терпеть. С того самого дня, как я увидел тебя на коне, я только и мечтаю, чтобы ты меня оседлала.
Он снова стал тем Игорем, которого я знала, и все очарование им, возникшее в течение двух недель, вмиг улетучилось.
Зимой, когда в горах выпал снег, мы поехали кататься на горки. Полине было почти три года и мне хотелось взять ее с собой, но когда я намекнула об этом Игорю, он сказал, что она слишком мала для таких горок. Я не стала развивать тему, не зная, с чем в действительности мне придется столкнуться. Возможно, Игорь прав, и это место для Полины не подойдет.
На базе оказалось несколько горных склонов. Один для умелых лыжников, второй – более пологий – для новичков. А третий склон для санок и плюшек. И среди катающихся на плюшках я заметила молодые семьи с детьми, которые были того же возраста, что и Полина. Я слышала радостные визги этих малышей, и мое материнское сердце с тоской отзывалось на них. Я снова отказалась от своего ребенка в угоде мужчине, который все также не горел желанием знакомиться с моей дочерью. Но зато с нами были его друзья с подругами, которых он был рад видеть больше, чем ее.
Когда я указала Игорю на присутствие на санной трассе маленьких детей, он назвал их родителей беспечными и бестолковыми людьми, о которых часто можно услышать в сводках трагических новостей. И кроме того он приехал сюда не только кататься с горок на плюшках, но и на лыжах, и с ребенком это делать было бы проблематично.
Я не умела ездить на горных лыжах и, если честно, этого боялась. Но Игорь все равно настоял на обучении, показывая, как маневрировать на трассе в разные стороны. Мне потребовалось время, чтобы справиться с паникой и страхом, и когда это удалось, я стала спускаться с горы чуточку увереннее, хотя и без особой скорости. Конечно, были и падения, и столкновения с другими лыжниками, но к счастью, обошлось без травм.
Друзья Игоря, да и он сам успевали дважды съехать и подняться в гору, пока я совершала один спуск, и я чувствовала их насмешливые взгляды. Но я не падала в грязь лицом, улыбаясь им в ответ и всячески изображая удовольствие. И даже когда мы уезжали, с азартом спрашивала, когда мы выберемся сюда снова, а про себя думала, что это будет последнее место, куда я приеду с Игорем и его друзьями. Во мне осталась обида на Харитонова, что он не взял с нами Полину, и с некоторых пор такое пренебрежение моим ребенком стало меня раздражать.
К двум годам наших отношений с Игорем, я стала замечать, что теряюсь на работе как личность. Несмотря на все достижения – грамоты, награды, сертификаты о пройденных курсах, – я оставалась для коллектива лишь любовницей Харитонова. Только в этом и усматривали мои успехи. Меня это задевало. Авторитет Игоря довлел надо мной. Я не стремилась превзойти его, это было невозможно, но хотела показать всем, что значу что-то и без него. Если я предлагала что-то разумное, это считали положительным влиянием на меня Харитонова, если моя точка зрения никого не устраивала, в этом видели мою незрелость. Все забыли, что первой идею театрализованных экскурсий озвучила я. Сейчас этот вид пользовался большим спросом, особенно среди детских групп. А они посещали наш музей довольно часто. Были и другие идеи, которые с моей подачи воплотили в деятельности музея после моего возвращения с обучения в Питере, но я ведь ездила не одна, и мои заслуги в этих начинаниях померкли наряду с идеями Харитонова.
И на фоне всего этого вдруг мы узнаем, что Жанна Михайловна собирается на пенсию. Зимой ей исполнилось пятьдесят пять, и она устроила для всех коллег небольшое застолье, чтобы его отметить. В ходе празднования не мог не прозвучать вопрос: будет она продолжать работать или пойдет на заслуженный отдых. Она ответила твердо и уверенно, что если руководство удовлетворено ее работой, то она бы хотела еще год или два поработать на своей должности. Трегубов не возражал, и вопрос с выходом на пенсию был закрыт. По крайней мере, на год.
Но неожиданно, спустя два месяца, она поменяла свое решение и оповестила о том руководство, и нас в том числе. Я видела, как довольно потирала руки Лилия Дмитриевна, уже мысленно готовясь занять ее место, и я понимала, что под ее руководством работать будет не так сладко, как с Жанной Михайловной. Лилия Дмитриевна меня не любила, и постоянно была чем-то недовольна в моей работе. Не раз я слышала, стоя под дверями отдела, что своим положением в музее обязана исключительно любовной связи с Харитоновым, а без него я ноль без палочки. Умею хорошо болтать, да и только.