Лисицкая скрылась за дверями гардеробной. Вероятно, она прошла в спальню, но я не слышала никаких звуков оттуда. Любопытство подмывало выйти и посмотреть, чем она занимается. Но, напомнив себе, что имею права здесь находиться меньше, чем она, вернулась к упаковыванию своих вещей.
– Ох, Игорек, узнаю тебя, – услышала я из спальни. – Подлый извращенец! Костолевская, тебя он тоже наручниками пристегивал?
Я была рада, что она меня не видит, потому что почувствовала, как краснею.
– Можешь не отвечать. Это и так понятно, – рассмеялась она. – Ты думаешь, он тебя любит?
– Нет, не думаю.
– Правильно. Потому что он любит меня. Рассказывал он тебе обо мне?
– Нет.
– Хочешь – расскажу?
– Мне это не интересно.
– Да брось. Нам всем интересно, какие женщины были у мужчины до нас.
Я промолчала.
– Но я тебе все равно расскажу. Чтобы ты не питала иллюзий относительно ваших отношений. После аспирантуры я с одним профессором уехала в Питер. Он влюбился в меня по уши и позвал за собой. Конечно, я согласилась. Он предлагал мне работу, угол в Питере, только дурочка бы отказалась. А когда я немного освоилась на новом месте, я послала профессора ко всем чертям. Старики меня никогда особо не возбуждали. Другое дело молоденькие. И уже после этого мы с Игорем встретились в баре Питера. Я узнала его. Когда я училась в университете, он преподавал у нас кубановедение. Всего год, но я его запомнила. В студенческие годы я пыталась завести с ним интрижку, но он не встречался со студентками, и мне оставалось только вздыхать по нему. А вот когда мы увиделись в ночном клубе в Питере, он посмотрел на меня по-другому. Он тогда был страшно пьян, рассказывал о своей бывшей. Она не любила его, а только использовала, как самца для своих сексуальных утех. Она была замужем, но ее муж был инвалидом и не мог спать с ней. Поэтому она и завела интрижку с Игорем. А он был таким наивным и считал, что она уйдет от своего мужа к нему. Но не случилось, и он уехал из Москвы в Питер, чтобы начать новую жизнь. Я утешила его, привезла к себе на съемную квартиру, и на утро он проснулся в моей постели.
Лисицкая интригующе выдержала паузу. Я сама не заметила, как перестала собирать вещи, и заслушалась ее рассказом. Она открывала неведомые мне стороны характера и жизни Игоря, вынимала скелеты, которые он тщательно хранил в своем шкафу.
– Так и начались наши отношения. Со мной он быстро оправился от своей любви к Ирине. И полюбил меня. Занялся кураторством, устраивал выставки для начинающих художников в Питере. И я тоже влюбилась. Я думаю, тебе известно, как он может снести голову своей экспрессией и энтузиазмом. Довольно быстро я забеременела и родила ему Кирюшу. Он был так доволен. Игорь всегда мечтал о сыне и своей собственной семье и буквально носил меня на руках от счастья.
– Почему тогда он вас бросил?
– Ты слушаешь? Как приятно. Бросил не он, а я. Я просто устала от его обожания и раболепия. Это тоже может прискучить. Мужчина должен иметь свое твердое «Я», а не потакать во всем женщине. Я встретила другого, взяла Кирюшу и ушла от Игоря.
Неужели это правда? Игорь обожал ее? Раболепствовал перед ней? Об одном и том же человеке ли мы говорим?
– Зачем ты приехала, если не любишь его?
– Я поняла, что ошибалась. Мне стало не хватать любви Игоря. Год назад я позвонила ему, и просила приехать в Питер, встретиться с сыном. Он тут же примчался, и валялся у моих ног, умоляя вернуться.
Я вышла из гардеробной. Лисицкая распласталась на кровати, и, улыбаясь, смотрела в потолок. Когда я показалась перед ее глазами, она перевернулась на бок и подперла голову согнутой в локте рукой.
– Год назад? – недоверчиво переспросила я. – Он не был в Питере год назад.
– Это ты так думаешь. Тебе он наверняка сказал, что ездил куда-то в другое место.
– Почему он вернулся обратно ко мне?
– Потому что я снова прогнала его.
– Прости, но я тебе не верю.
И я действительно не верила. Он должен быть совершенным маньяком, чтобы при таком количестве секса, встречаться еще и с другой женщиной. И, кроме того, мне было сложно представить Харитонова, валяющегося в ногах у женщины. Чего она добивается? Я отдам его без боя.
– Думаешь, ты такая неотразимая? – прищурилась Лисицкая. – Что он тебе говорил? Что любит тебя? Так не верь. Для него сказать такие слова так же легко, как пожелать доброго утра.
Харитонов никогда не признался мне в любви, и я была этому только рада. Я считала, что ему чужды такие глубокие чувства. И не только по отношению ко мне. К людям в принципе.