– Ну вот и славно. Давно бы так.
Вечером двумя семьями собрались в зале. Накрытый стол, вино, шампанское. Мы с Марком рядом. Удовлетворенный взгляд родительниц и немного озабоченный – отца. Мы с Марком поднялись на ноги, и Савельев взял речь.
– Елена Ивановна, Андрей Александрович, спешу поблагодарить вас за вашу прекрасную дочь, которую я помню еще двухлетней кривоногой девчонкой, отвешивающей мне тумаков. Я был джентльменом и не мог ответить ей тем же, а потому мне ничего не оставалось, как терпеть ее нападки и изображать из себя боксерскую грушу. Но девочка выросла, превратилась в обворожительную красавицу, и еще лет десять назад покорила мое хрупкое мужское сердце, когда стала моей партнершей по танцам. С тех пор оно безраздельно принадлежит ей, и будет принадлежать до конца жизни.
Я уставилась на Марка во все глаза. Что он такое говорит? Это правда или он все придумал, чтобы порадовать наших мам? Но нет, конечно, выдумал. Если бы он любил меня, разве бы я об этом не знала, разве смог бы он скрывать это столько лет? Конечно, он постоянно норовил поцеловать меня, но это скорее забавы ради, а не из-за бушевавших в нем чувств. Да, разумеется, это вымысел. Но бог ты мой, какой эффект произвели эти слова на наших мам! Я усмехнулась и выбросила глупые мысли из головы.
– Два дня назад я сделал Лизе предложение выйти за меня замуж, и она приняла его. И теперь мы оба просим вашего благословения.
Все онемели от удивления, когда Марк закончил говорить. Такой быстрой развязки – или завязки – не ожидал никто. Даже те, кто мечтал о том двадцать с лишним лет. Когда первый шок прошел, тетя Марина и мама принялись нас поздравлять, целовать и хвалить, какие мы молодцы. Я продемонстрировала им свое кольцо и надела его на палец.
И только отец смотрел на меня без тени улыбки. Я подошла к нему и обняла, тихо шепнув на ухо:
– Папочка, порадуйся за меня. Твоя дочь не каждый день выходит замуж.
– Что ты делаешь, Лизонька? – также тихо прошептал он с болью в голосе.
Я отстранилась от него и улыбнулась. Пусть видит, что я счастлива. Он выдавил из себя улыбку, но глаза оставались грустными. Я вернулась на место, понимая, что разговор между нами не окончен.
Когда первые страсти улеглись, мамы стали обсуждать, где мы будем жить. Я поделилась своим желанием остаться в родительском доме. Крестная не согласилась с такой мыслью, напомнив, что моя комната не годится для семейной жизни. Ведь скоро пойдут дети, и тесниться в маленьких пространствах втроем будет некомфортно. Кроме того, если Марк уедет из своего дома, то тете Марине одной в трехкомнатной квартире будет совсем тоскливо. В то время как у Лены есть муж. И лучше бы нам жить с моей крестной, потому что комната Марка достаточно просторная, и в ней нужно только заменить диван двуспальной кроватью, но это не проблема.
Эта дребедень продолжалась весь вечер. Под конец я от нее устала. Мы так ни до чего толком и не договорились. Решили сначала подать заявление, а затем обсуждать остальные вопросы. Тетя Марина все-таки настаивала, чтобы мы жили у них. Я обещала подумать.
На прощание Марк меня поцеловал и обещал завтра позвонить. Едва за ним и тетей Мариной закрылись двери, как мама снова бросилась меня обнимать и целовать. В который раз услышала, какая я молодец, как разумно поступаю. Я пыталась зарядиться ее энергией и тоже в это поверить. Ведь бояться нечего. Мы знакомы с Марком много лет, я все о нем знаю. Все его странности, привычки, увлечения. Кардинально что–то менять в нем я не собиралась. Хотела только, чтобы он больше времени проводил со мной, меньше за приставкой. И способ как этого достичь, я уже знала.
Мама находилась в душе, когда отец вошел ко мне в комнату. Он подозвал меня к себе и обнял, уткнувшись губами в мою макушку. Какое-то время мы постояли молча.
– Папа, все будет хорошо, – понимая, чем вызвана его невыраженная тоска, сказала я. – Не переживай.
– Ты беременна?
Я отстранилась от него и удивленно посмотрела ему в глаза.
– Папа, ты врач. Ты должен знать, что через десять дней об этом еще не известно.
– Ну может… не от Марка, – совсем тихо и нерешительно закончил он.
Я вспомнила ту ночь месяц назад, когда отец приехал за мной к Шандору. Я встретила его в футболке Слободы, с лохматой головой и засосами на шее. Он звал меня домой, но я осталась. И отец вообразил, что у нас с Шандором что-то было… или что-то будет, и оставил мне те злосчастные презервативы, один из которых выпал из моего кошелька при Марке. И воспоминания о той ночи по всей видимости не дают покоя не только мне, но и отцу. Ах, папа, если бы… Я высвободилась из объятий отца и села на кровать.