Незадолго до отъезда я встретилась с отцом. Я рассказала ему о переменах в своей жизни и о желании купить машину. Он снова хмурил лоб, переживая за мои неудачи в личной жизни, но я была настроена позитивно, и просила его не грустить. Я вернулась в семью, и моя дочь будет видеть меня чаще. Разве это повод для грусти? Я просила отца оказать мне помощь при выборе подходящей машины, и он, конечно, согласился. Для реализации моей идеи мне пришлось взять кредит, частично с деньгами помогла и бабушка. Отец тоже предложил сделать свой вклад, если средств окажется недостаточно.
В этот же день я встретилась с Денисом. Они с Юлей собирали всех одногруппников на встречу выпускников, и он хотел переговорить со мной по этому поводу. Оказывается, уже прошло пять лет и приближалась условная дата, обозначенная нами после сдачи госэкзамена.
В «Варенике», где я назначила встречу Денису, произошли изменения. Кирпичные стены покрыли белым цветом и разукрасили текстовыми граффити, фотографии на стенах сменили картинами с абстрактными изображениями, напоминающими рисунок на мраморе, а светильники покрыли разноцветной глазурью и теперь над каждым столом висел «мегафон», отличный по цвету от другого. И даже официанты обозначали клиентов согласно этому окрасу. Правда, цветом она «выкрашивали» не светильник, а столик. Я расположилась за зеленым.
Я украдкой поглядывала на тот стол, где когда-то мы обедали с Шандором. Как сейчас помню, что заказала тогда вареники, а Шандор – два блинчика и борщ. Не смогла сдержать улыбку, вспоминая, как переживала, что ему может быть нечем рассчитаться за наш обед, и как он упрямо твердил, что платит он. Мы говорили о моем отце, о его семье, о книгах. Тех самых книгах, что стали стимулом на пути к высшему образованию Шандора. Все только начиналось, а я уже тогда чувствовала потребность знать о нем все.
Сейчас за этим столиком сидела другая молодая пара. На нем стоял букет цветов. Они о чем-то восторженно разговаривали, периодами мужчина касался руки девушки, она смущалась и чуточку краснела. И снова мысли уносили меня в прошлое. Я вспоминала о том, как дала клятву не касаться Шандора, а потом терзалась желанием ее нарушить. Тогда я поняла, какое большое значение имеет касание любимого человека! Сколько новых чувств и переживаний он внес в мою душу за тот год, что мы были вместе. Вместе… Как громко это сказано. Для других это выглядело именно так, а для меня осталось мечтой и несбыточным желанием.
Я не могла забыть и не думать о выпускном вечере, о борьбе, что шла в моем сердце в съемной квартире Шандора. О его поцелуях, его ласках… О том, что произошло потом. О том, что никому неизвестно. Прошло пять лет, а я помню все, как будто это случилось вчера…
В ту ночь я так и не уехала домой. Я провела ее с Шандором. Звучит романтично, но и только. Во́т я размышляла, как начну новую жизнь, а в следующую секунду сознание мое помутилось, и я провалилась в бездну. Сон накрыл меня неожиданно и мгновенно. Но и пробуждение оказалось столь же внезапным и стремительным.
Сквозь сон я слышала какие-то стоны и метания возле себя, но спящий мозг не понимал происхождение этих звуков и движений, пока не стало слишком поздно. На меня навалилось что-то тяжелое, отчего дышать стало затруднительно, и все еще пребывая во сне я попыталась высвободиться от сдавливающего меня груза, но, когда где-то рядом с ухом послышались судорожные кашляющие звуки, я резко открыла глаза и увидела, что это Шандор перегнулся через меня и извергает на ковер содержимое своего желудка. Я не помню, как выбралась из-под него, но через секунду уже мчалась в ванную за какой-нибудь емкостью, чтобы предотвратить дальнейшее уничтожения ковра. Я никогда так быстро не бегала и не соображала, но благодаря проявленной прыткости облегчила себе дальнейшую задачу.
Когда внутренности Шандора опустели, он, продолжая пребывать в полусонном состоянии, силился перебрался с пола (куда видимо я его скинула) на диван, но я остановила его. Он испачкал рубашку, и ее было необходимо снять. Но Шандор отмахивался от меня, бормоча что-то вроде: «Уйди, женщина, дай поспать», – и мне пришлось стянуть с него рубашку через голову, чтобы ускорить процесс. На его шее засверкала золотая цепочка, и невольно я ахнула. Без одежды она стала заметной, и если я не уйду до его пробуждения, есть вероятность, что он снова мне ее вернет. А я не уйду.
Только тогда я полностью осознала, что произошло. И то, что уснула, и то, что Шандору стало плохо, и то, что какое-то провидение оставило меня в эту ночь с ним, чтобы пусть не предотвратить бедствие, но свести его последствия к минимуму. Почему я не подумала, что головная боль это меньшее, что ожидает его после обильных возлияний? Как я могла бросить его одного в квартире в таком состоянии?