В гостиной расположился широкий угловой диван и кресло, образуя букву «П» и между ними стоял длинный деревянный стол, покрытый светлым лаком. Диван не был приставлен к стене, образуя свободный проход, и за ним расположился протяженностью на всю четырехметровую стену встроенный шкаф. В нем хранились не только вещи, но и различная бытовая техника, включая стиральную машинку. Напротив мягкого уголка на тумбе стоял большой телевизор с плоским экраном, и пульт от него лежал на столе.
Я долго думала, куда повесить свою картину и, в конце концов, пристроила ее в зоне прихожей. Она удачно разместилась над зеркалом и постоянно привлекала мой глаз, когда я смотрела на свое отражение.
С двух сторон от телевизора находились две двери, которые вели в комнаты. И еще одна, ближе к выходу, в совмещенный санузел. За одной из дверей небольшая спальня, которая когда-то принадлежала маме, а сейчас мы отдали ее Полине. Мы обставили ее специально для нее, отдав предпочтения светлым пастельным тонам. Стены оклеили детскими обоями бежевого цвета со зверушками, на потолок повесили светильник с тремя круглыми плафонами. Купили новую белую кровать с деревянным изогнутым изголовьем и двумя выдвижными ящиками, в которых Полина хранила свои игрушки и постельное белье. Кровать застелили стеганым розовым покрывалом, и на пол бросили небольшой мягкий коврик той же расцветки. На окне, выходящем на соседний дом, повесили розовые шторки с изображением мягких игрушек – зайчиков и медвежат – которые она выбрала сама. Также в комнате мы пристроили кондиционер – чтобы он не дул на кровать – и около окна поставили белый стол с выдвижным ящиком и дополнительными полками. К нему подобрали небольшой стул на колесиках с розовой обшивкой, и Полина проводила за ним много времени за рисунками и лепкой. Напротив стола на стену она просила развешать фотографии Марка и, мы выполнили ее просьбу, найдя в архивах даже фото из моего детства, когда мы вместе с Марком были в Витязево.
Полина какое-то время привыкала к комнате и засыпала только при свете. Мама сидела рядом с ней, читая книжку и, уходила, когда Полина засыпала.
Несколько раз я порывалась сделать это за маму, но дочь упрямо твердила, что хочет, чтобы с ней посидела бабушка. Мама не пыталась прийти на помощь и переложить обязанности по укладыванию Полины ко сну на меня, и это больно задевало мое материнское сердце. Словно ей доставляло удовольствие, что внучка отдает предпочтение ей, а не мне. И она наказывала меня за безразличие к дочери, которое я проявляла на протяжении несколько лет.
– Мама, помоги мне, – просила я ее, когда мы оставались одни. – Я хочу стать Полине настоящей матерью, но без тебя мне не справиться.
– А что я могу сделать? Ребенок чувствует, кто его любит.
– Я тоже ее люблю. Да, я ошиблась, но не винить же меня в этом до конца жизни.
– Если любишь, она это ощутит. Дай ей время.
Вторая комната принадлежала нам с мамой. В ней были расположены две односпальные кровати, покрытые цветастыми покрывалами, между ними окно, занавешенное короткой шторкой, едва прикрывающей подоконник. Кондиционер размещен над моей кроватью, но мы направляли поток воздуха вверх и неудобств во время сна он не доставлял. Под окном стояла небольшая тумба с двумя дверцами, на которой в летнее время мама любила поставить вазу с цветами, и их аромат наполнял комнату приятным запахом летнего луга. До нашего приезда в комнате жила бабушка и на стенах висели ковры, но я сняла их, когда спальню заняли мы. Из-за них обои, которые находились под ковром, оказались ярче, и пришлось сделать небольшой ремонт и в этой комнате, переклеив обои на новые – пастельного зеленого цвета с выпуклым рисунком. В углу напротив маминой кровати расположился небольшой шкаф, в котором мы хранили свои вещи и вещи Полины. Сначала их было немного, но по мере того, как мы обживались у бабушки, их становилось больше, и нам пришлось занять одну из ниш шкафа в гостиной, в которой бабушка хранила всякий хлам, от которого пришлось отказаться.
Сама бабушка переехала жить в гостиную на диван. Я, конечно, возражала против такого варианта, предлагая разместиться в гостиной мне, но бабуля твердо стояла на своем, аргументируя тем, что рано встает и не хотела бы мешать моему сну. Мои увещевания, что скоро я выйду на работу, и тоже буду вставать рано, остались без внимания, и мне ничего не оставалось, как уступить бабушке, заняв место в спальне.