– На счет ночи ты, конечно, погорячился. Но хорошо, я подумаю над вашим предложением. Полагаю, Марк приходил не для того, чтобы услышать такое решение? Рассчитывал, что ты отговоришь меня, я права?
– Да, права. Но если выход на работу сделает тебя чуточку счастливее, я только «за».
– Спасибо, папа. Может все-таки чай?
И в этот момент Полина, уставшая быть в одиночестве, начала плакать.
– Иди к дочери, а я уже ухожу. Как-нибудь в другой раз чай попьем.
И отец ушел. Я вернулась к дочери, включила ей карусель, но это не успокоило девочку. Она устала лежать и просилась на руки.
– Нет, милая моя. Не буду я тебя брать. Постоять – постою рядом, но не проси большего. Нечего тебе ко мне привыкать. Как потом ты будешь с малознакомыми людьми общаться? Думаешь, они будут тебя постоянно на руках носить? Готова ты к таким переменам в своей жизни?
Полину мои слова не успокаивали, а скорее, наоборот. Я закрыла глаза, сделала вдох-выдох три раза, открыла их. Скоро это закончится, я вырвусь из дома. Целый день без этих криков и истерик. Боже, какое счастье! А вечером дома мама. Она не позволит внучке плакать.
В эту минуту я и приняла решение согласиться на предложение Ларисы. С какой бы осторожностью я к ней не относилась, другого выхода сейчас у меня не было. По всей видимости, я действительно готова продать душу дьяволу, только бы что-то изменить в своей рутинной жизни.
Полина легла спать, когда явился Марк. Мама тоже уже спала. Она всегда укладывалась следом за внучкой, готовая подорваться к ней в любую минуту ночью. Я собиралась пойти в ванную, но приход Марка меня остановил. Я прошла к нему на кухню. Он был трезв. Бегло взглянул на меня, налил себе воды и выпил ее.
– Почему не спишь? – спросил он.
– Тебя ждала.
– Чего вдруг?
Я закрыла за собой дверь, потом подошла к нему и обняла. Положила голову на его спину.
– Прости меня, Марк.
Сейчас он нужен мне в союзниках, и я пошла на примирение первой. Под руками я почувствовала, как сильнее забилось его сердце. Легкими движениями я стала скользить по его груди вверх-вниз.
– Ты достоин лучшей партии, но тебе досталась я. Со всеми моими странностями и причудами. Я сама себе противна от того, что происходит. Но мои нервы на пределе. Если ты не отпустишь меня на работу, я, наверное, покончу с собой.
– Ты говорила с отцом?
– Да. Он заезжал сегодня.
– Что ты решила?
– Я соглашусь на их предложение.
– Как ты скажешь об этом маме?
– Ты мне поможешь. Тебя она охотнее выслушает, чем меня.
Марк повернулся ко мне всем телом. Взял указательным пальцем мой подбородок.
– Манипулируешь мной?
– Я могу сама. Но разве ты не хочешь получить приятный бонус за содействие мне?
– Ведьма! – и он приник своими губами к моим.
В эту ночь мы занялись любовью впервые после родов. А на следующий день я сообщила отцу, что принимаю предложение Ларисы. После этого состоялся наш с Марком разговор с мамой. Как и ожидалось, она закатила истерику. Доверить Полину «этой женщине» было хуже, чем самому дьяволу. Мама кричала, что завтра же уволится и не допустит, чтобы ее внучку воспитывала «эта совратительница». По ее представлениям, та непременно должна свернуть шею Полиночке, потому что любые наследники Андрея являются для нее угрозой. Только наследники чего, мы с Марком так и не поняли. Ведь квартира отцу уже не принадлежала.
Мне бы сложно пришлось в этой ситуации без Марка. Только ему и удалось угомонить маму, пустив в ход все свое обаяние. Он подчеркивал, что лучшей няни для Полиночки, чем бабушка Лена нет, и Лариса в этой роли лишь временная мера, чему он тоже не особо рад. Но чтобы сохранить мир и спокойствие в семье, готов потерпеть месяц-другой мою мачеху. Обещал, что каждую ночь Полина будет возвращаться к своей бабуле, и та лично сможет убедиться, что с внучкой все хорошо.
Прежде чем выйти на работу мне пришлось обновить свой гардероб. Хоть я и скинула двадцать килограмм с момента родов, но во многие вещи не входила. В том числе и в мой любимый костюм с госэкзамена. Я надевала его только три раза, и он прекрасно сохранил свой первозданный вид. Я приложила его к себе прямо на вешалке и воспоминания снова захлестнули меня. Первое объятье, первый танец, первый поцелуй – костюм «помнил» все. Какой же счастливой и в то же время несчастной я была в тот день. С тех пор прошло только два года, а казалось, пролетела вечность. Но в сердце все оставалось по-прежнему. Шандор не пускал туда никого. Даже мою собственную дочь.