— Да ты что? — муж захлопывает дверь, подпирает её собой. — Насладилась, Аль? Силу почувствовала? Запомни. Больше этого не будет. Поигралась, пора платить за это.
— У тебя запрет, — предупреждаю, сжимая пальцами клатч. Словно он оружием станет. — Лучше уходи.
— Ты сама приехала. Тебя никто не заставлял.
— Это не так работает.
— Именно так. Я спонсор фонда, всем было известно, что я буду тут. Так что это ты ко мне приехала.
— Может быть. Я приехала. Но в программу мероприятий насилие не входит. Не давай моему адвокату лишнего повода засудить тебя.
— Насилие? Нет, Аль. Я здесь для того, чтобы поговорить с тобой. Откровенно и обо всём. Объяснить, почему я так поступал.
— Булат…
Я вздыхаю, сдерживая себя, чтобы не отступить. Каждое своё движение отслеживаю.
Не хочу, чтобы муж решил, что я слабая. Нет, больше отступать и прогибаться я не буду.
— Кажется, ты что-то перепутал, — произношу медленно, с каждым словом в голосе появляется всё больше стали. — Если хотят поговорить, то перед этим не угрожают. Не зажимают в уборной. Не ставят условия. И тем более, не забирают ребёнка.
— Я погорячился, — цедит, явно желая сказать что-то другое. — Совершил ошибку. Признаю.
— Ошибку? Что именно? Изменять неправильно? Попадаться на этом? О, или давать интервью, что это я ходила на лево? Что из этого было ошибкой?
— Ты сама меня вынудила, Аль. Это была реакция на твои поступки.
— Реакция? Ясно. Ну, мои поступки — это реакция на твои первоначальные «ошибки».
— Закрыли тему. Я хотел обсудить твоё возвращение домой.
Я вижу, как муж сдерживается. Буквально каждое слово выдавливает из себя. Сжимает кулаки так, что моим пальцам больно просто смотреть на это.
Между нами шага три, не больше. Булат может в любой момент броситься. А выход перекрыт.
Поэтому я лихорадочно обдумываю, что сказать и как урегулировать конфликт.
Нет дикого страха, что со мной что-то случится. Я просто хочу скорее уйти и вернуться домой. К сыну.
— Давай поговорим, — я соглашаюсь. — Но не здесь и не сегодня. Уборная не то место, где я собираюсь обсуждать наш брак.
— Поедем домой.
— После угроз? Я не идиотка.
— Да что ты к этим угрозам прицепилась?! Да, сказал! Сорвался. Больше этого не повторится.
— Чего ты хочешь, Булат?
— Вернуть тебя.
— Тогда дай мне время. Иначе я не поверю ни единому твоему слову.
Муж молчит. И я не признаюсь, что верить я ему больше не собираюсь. Никогда.
Но сейчас, чтобы оттянуть время, готова сказать многое. Тем более, это может помочь.
Если Булат хоть на пару дней включит режим «притвориться раскаявшимся», то это поможет.
Вдруг перестанет строить козни за спиной?
— Я хочу увидеть сына, — добавляет строго. — Ты не имеешь права его прятать.
— Как не мог прятать ты? — я ощетиниваюсь, внутри извергается вулкан злости. Не думала, что так смогу ненавидеть собственного мужа. — Хорошо.
— Да?
— Конечно. Как ты там говорил? На моих условиях. Вот я сначала их обдумаю, а потом мы с тобой договоримся.
Я делаю шаг вперёд, но взгляд мужа предупреждает — он не сдвинется с места. Мы недоговорили.
Мелькает мысль закричать. Кто-то из гостей точно услышит, отреагирует. А Усманов пусть потом объясняет — чем он так жену напугал.
— Булат, не ухудшай всё, — прошу тихо. — Ты сам только что признался, что совершил ошибку и сожалеешь.
— Это не значит…
Муж не договаривает. Раздаётся громкий стук. Я ошарашенно смотрю на то, как дверь резко распахивается.
Бьёт Булата прямо в затылок. От силы удара муж кренится вперёд, едва на меня не налетает.
Я успеваю отскочить в сторону, вжимаюсь поясницей в раковину. Муж хватается за голову, глухо стонет.
Кажется, силы приложили немало.
— О, ты уже закончила? — Ильяс останавливается на пороге, напрочь игнорирует Усманова. — Пошли?
— Эм… Ага. Да.
Я быстро вылетаю из уборной, даже не оборачиваюсь, чтобы проверить Булата. У меня не осталось к нему сострадания.
Хотя немного жаль.
Что Ильяс не двинул сильнее.
— Ты в порядке? — мужчина внимательно осматривает меня, в его глазах застывшее беспокойство. — Булат не успел тебя обидеть?
— Нет. Мы просто поговорили, — кривлюсь, направляюсь сразу к выходу. — Вроде как. Ты появился вовремя.
— Я только заметил, что Усманова нет в зале. Выскользнул, когда я отвернулся. Надо было врезать ему.
— Ты и так это сделал.
— Это произошло случайно. Поэтому удовлетворения я не получил. Надо вернуться.