— Тихо!.. Ферзь.
Фрязин подошёл к бойцам, но смотрит поверх, вдаль. Вдруг он прыгает в окоп, передёргивает затвор и даёт длинную очередь:
— Кольцо! В окоп! Живо.
Воронин и Буевич, не соображая, катятся в окоп. В ответ пулемёту хлестнули пули. По поляне движутся фигурки, падают, стреляют и снова бегут.
Тудуф-тудуф-тудудуф-туф-туф… фить-фить…
Фонтанчики земли вздыбились на бруствере, цепь противника, сбитая огнём пулемёта, залегла и ведёт огонь. Фрязин переместился к амбразуре дзота, ткнул оцепеневшего Буевича.
— Коробку, Воронин, живо!
Потерявший лицо от страха Воронин шарит руками в ворохе бушлатов. Атака захлебнулась. На поляне лежат чехи и ведут огонь по дзоту, сзади ухнуло.
— Буевич, к пулемёту!.. Так, Лёша, пристреляйся. Главное — не давай им поднять голову. И по зелёнке лупи — там у них РПГ. Воронин! С автоматом к этой бойнице… Вот короб… Сейчас ещё патроны будут… — и Фрязин, пригибаясь, бежит к землянке.
Пуля цвынькнула о валун и рикошетом обожгла щёку. За спиной бьёт пулемёт Буевича.
Ту-ду-ду-дуф-ту-дуф-тудф тудф…
Бойцы рассасываются по позициям, впервые охотно надевая каски и бронежилеты. Триколор падает к мачте и снова взвивается. Выстрел РПГ прошёл над дзотом левее, и когда Фрязин добежал до землянки, воронка ещё клубилась пылью.
Кибер у рации.
— Давай, Женя, на «Бром»: атакован крупными силами, веду бой, прошу помощь. Ламзуркин!.. Быстро на дзот 7,62 и обратно… Где Колесников?.. — Фрязин бежит к АГСу на правом фланге. От палатки на позиции несутся бойцы. «Живее!» — капитан прыгает в окоп… фить… «Снайпер, сука…» Не добежавшего до своих ячеек Гуленко нагнала пуля, его ноги заплелись, он пошатнулся, словно пьяный, и свалился на спину. Снайпер в зелёнке за дорогой цокнул языком и стал выбирать другую цель.
Пулемёт смолк. На флангах цепи поднялись две фигурки и, пригибаясь, побежали вперёд. Обречённая, казалось, атака продолжалась. Чеченцы вели огонь, поднимались, пробегали извилисто несколько шагов, падали и откатывались в сторону. Евсюков не может поймать в прицеле автомата мельтешащие силуэты, жмёт на спусковой крючок, понимает, что промахивается. «Аллах акбар… лах… бар» — в треске очередей. Евсюкова обуял ужас. Чехи подбираются всё ближе. Ошалевший контрактник поливает поляну длинными очередями. «Гранаты, чёрт, где гранаты… Почему молчит пулемёт?!..» Вздымаются фонтанчики на бруствере. Рядом Шакиров с РПГ. Волна от выстрела закладывает уши. Шакиров бросает гранник и хватается руками за голову: «А-а-а-а-а…»
Фрязин, как заговорённый, носится под пулями в разгрузке на голое тело: «Митин! отставить огонь… Снаряжай магазины и передавай Бахтину»… «Юра, при цельней»… «Евсюков, к агээсу!.. Каштанов ранен, давай, Серёжа… перебежками»…
Когда по поляне застучал АГС, не добежавшие ста метров до русских окопов чеченцы дрогнули. Отошедшие от шока бойцы бьют короткими очередями. Буевич справился с перекосом ленты и снова ведёт огонь, но берёт выше. С позиций над дорогой к месту боя Фрязин перевёл Авдеева с пэкаэмом и Волкова с РПК, стрелков стянул с флангов (Если бы ещё их кто-то стрелять учил!..). «Ниже бери!., блядь…» В пулемётно-автоматной трескотне лопаются серии вогов: АГС кое-как пристрелялся, и поляну накрыла пелена разрывов. За ней чеченцы добегали последние метры до спасительного леса, падали замертво, ползли ранеными, выли в бессилии. Из второго агээса Беликов работает в тыл по зелёнке за дорогой (откуда бил снайпер).
— Прекратить огонь… Пополнить боекомплект… плект… — катится по позициям.
Свалившийся от усталости на дно окопа Митин заметался с ящиками патронов вместо раненого Ламзуркина. Бойцы нервно снаряжают магазины. Радист Кибер доложил в полк, что атака отбита своими силами, что на ВО-Пе два двухсотых и четыре трёхсотых.
Во взводной палатке Фрязин и Евсюков возятся с ранеными. Капитан вкалывает промедол, контрактник бинтует, накладывает жгут на ногу Ламзуркину: «Всё нормально будет, Саша, держись…»
Иванову пуля пробила мякоть левой руки. Рядом хрипит Колесников. После двух тюбиков промедола его перестали выворачивать стоны, пуля вошла в бронник, — не доставало пластин в броннике, облегчённый вариант, дембельский — вот и дембель… Шакиров затих на кровати с забинтованной головой, на повязке бурым пятном кровь — отвоевался башкир… Иванов хочет проникнуться состраданием… Весёлый башкир, песенку пел: «В день седьмого ноября завалили хусая……. Убиты Каштанов и Гуленко… Но он жив!.. Только слегка задело… Иванов гасит улыбку, но улыбка тянет обветренные губы помимо воли.