Свиридов изучал то, что я ему дала, со всем тщанием. Потом посмотрел на меня и спросил:
— Какова причина вызова полиции? Ваш муж сказал, что не знает этого ребенка?
Я почувствовала себя неуютно и окончательно глупо.
— Нет. Знает. Он признал дочь и сам зарегистрировал ее в органах ЗАГСа. Но ребенка подбросили! Я не умею обращаться с детьми! — начала я, но тут уже не выдержала свекровь.
— Научишься! Если Софочка не нужна родной матери, а ты никого родить не можешь — будь благодарна за то, что не останешься бездетной! Я научу тебя всему. Как пеленать, как кормить по часам! И перестань уже дергать занятых людей по пустякам. — Она повернулась к полицейским и сказала: — Я - бабушка этого младенчика. Игорь вот-вот вернется. Он — отец и с ним ребенку не грозит никакой опасности! Так что думаю, вы можете быть свободны.
— В смысле, свободны?! Пусть хоть кто-то разберется с тем, что младенцами разбрасываются направо и налево! Она мне его кинула, словно кость собаке! — начала я, но Елизавета Николаевна уже начала входить в раж:
— Нас там не было, сказать этого мы точно не можем! Но даже если та девочка ошиблась и поступила так, это не повод привлекать органы! У Софочки есть папа и бабушка. Мы позаботимся о малышке! Я сейчас же покажу вам паспорт, чтобы вы убедились, что я родственница моей девочке…
Она стала подниматься из-за стола, пока я сидела, что называется, обтекая. И понимая, что стоит только наряду полиции уехать, я соберу вещи и уйду. И пусть воспитывают Софочку сколько им влезет! Но только без моего участия!
— Я не думаю, что есть нужда в полицейском наряде, — огласил кухню громовой голос Игоря, который вернулся с пожара, и сам он появился на пороге — уставший и крайне злой.
2.3
Честно говоря, от прибытия мужа я испытала… облегчение. Потому что наконец-то эта катавасия могла и должна была завершиться. Или он заберет свою родню и уедет из квартиры (что станет самым благоприятным исходом), или же я возьму самое необходимое на первое время и поминайте, как звали. А зияющую рану в душе попробую залечить потом… когда-нибудь. Сейчас бы мне просто во всем этом выжить.
Капитан полиции, кажется, тоже испытывал те же самые чувства. А мать Харламова и вовсе приободрилась и смотрела на нас всех с видом победительницы. Мелькнула нехорошая догадка, что она знала о ребенке и наличии у Игоря любовницы. И не просто знала, но и была целиком и полностью за то, чтобы сын был с ними. Ну а получилось, как получилось.
— Капитан, можно тебя на секундочку? — спросил Харламов, не глядя на нас.
Их со Свиридовым взгляды встретились, и я невольно вздрогнула. За те годы, что мы с Игорем были вместе, я успела узнать мужа еще и с этой стороны. Подобные вопросы, которые касались общения с представителями правопорядка, он решал быстро. Не лебезил и не блеял, говорил четко и по делу.
— Ну, нет уж! — вступила я в разговор. — Мы тоже здесь все желаем послушать то, что ты хочешь сказать наедине.
Игорь посмотрел на меня одновременно виновато и недовольно, но сказать ничего не успел, когда вмешалась Елизавета Николаевна. А я и не замечала до сего дня, что она настолько болтлива!
— Саша, перестань делать из этого театральное представление! Отец ребенка вернулся, дальше мы разберемся сами, без этих уважаемых людей, у которых наверняка есть дела поважнее!
Свиридов взглянул на нее и нахмурил брови. Приглашение же Игоря проигнорировал.
— Игорь Леонтьевич, присядьте, пожалуйста, и ответьте на пару вопросов, — сказал он, указывая на стул, где сидел его напарник.
Тот тут же поднялся и отошел в сторону, при этом выражение его лица было таким, как будто он попал на крайне занимательную постановку в первый ряд.
— Ваша жена, Александра Григорьевна, сообщила нам, что ей подбросили ребенка в парке. Что вы об этом знаете?
Игорь после небольшого промедления все же устроился за столом и сосредоточил все свое внимание на капитане, буквально прожигая того взглядом.
— Ей его не подбросили, а оставили с нею коляску, где спала моя дочь. Через полчаса приехал я и мы пошли домой.
Надо же, как все складно выходило!
— Но в записке указано, что мать… подарила ребенка Александре, — указал на послание от Вероники Свиридов.
— У матери Софии послеродовая депрессия. С этим я разберусь сам. И сейчас, если у вас больше нет вопросов, вы можете быть свободны.