Сбоку от очага, подальше от входа, сидела Винн — лицом к залу, словно не замечая приникших друг к другу подростков. Взгляд ее был устремлен туда, где сидела у стола жрица, баюкая завернутого в одеяло младенца. Под этим столом лежал Малец — Магьер издалека разглядела знакомое мерцание серебристо-серой шерсти.
Пес свернулся клубком, затаился, явно не желая, чтобы на него наступили в этакой толчее. Не замечая странно пристального взгляда Винн, он при виде Магьер поднял голову и поставил торчком уши.
Магьер поразило то, что морда пса до сих пор покрыта запекшейся кровью. В этом путешествии Винн неустанно возилась с Мальцом и на каждом привале с ворчанием и упреками вычесывала из его шерсти колючки и комья грязи. Псу, впрочем, это было безразлично — пробежавшись на следующий день по кустам, он легко сводил на нет все ее усилия.
Отчего же сейчас Винн сидит у очага, подальше от Мальца?
Магьер вдруг поняла, что сыта по горло загадками. Она распахнула входную дверь с такой силой, что та ударилась о ближайший столик. За спиной раздались возмущенные крики, но Магьер уже выскочила наружу и, не разбирая пути, зашагала к дороге.
— Магьер!
Услыхав этот ясный негромкий голосок, Магьер остановилась как вкопанная. В проеме входной двери, зябко кутаясь в одеяло, стояла Винн.
— Капитан скоро вернется с нашими вещами, — сказала она. — Ты куда?
— Не твое... — начала Магьер угрожающим тоном. И запнулась на полуслове, вспомнив брошенные вслед слова Лисила. В тусклом свете, сочившемся в дверной проем, было видно, как лицо Винн потемнело от неприязни. Магьер заговорила снова, принуждая себя сохранять спокойствие:
— Будь добра, попроси кого-нибудь из жрецов после того, как они закончат заниматься беженцами, осмотреть руку Лисила. Я скоро вернусь.
Она развернулась и, дробно стуча зубами от холода, пошла прочь.
— Но ты... у тебя ведь даже плаща нет! — крикнула ей вслед Винн.
Магьер дошла до середины здания казармы и лишь тогда услышала, как захлопнулась дверь.
Что-то громко зашуршало, захлопало в темноте, и Магьер шарахнулась прочь от стены казармы, привычно нашаривая саблю. Тут же она вспомнила, что оставила клинок там же, где сняла плащ. Дампирское зрение, обострившееся к ночи, позволило ей разглядеть вспугнутую птицу, которая, отчаянно хлопая крыльями, унеслась в темноту.
Магьер оглянулась — вокруг нее раскинулся чужой город, мирно погружавшийся в зимнюю спячку. Ей до смерти хотелось побыть одной, но, хотя темнота и не могла испугать ее, заблудиться и бродить всю ночь по незнакомым улицам тоже было не слишком заманчиво. Магьер завернула за угол казармы и, прижавшись спиной к шершавым камням стены, медленно опустилась на корточки.
Почти всю свою жизнь, даже когда подворачивались случайные спутники, она оставалась одна, и такое положение вполне ее устраивало. Так было, пожалуй, даже после знакомства с Лисилом, в те годы, когда они бродили по лесному захолустью, мороча суеверных крестьян. Теперь же, когда они были совсем близко от мест, где прошла первая жизнь Лисила, чем ожесточеннее Магьер пыталась пробиться к нему, тем упорней он замыкался в себе, погружаясь в глубины, ей недоступные.
А ведь это нелепое, необъяснимое решение идти в Веньец может привести его к гибели, разлучить их так непоправимо, что она не в силах будет ничего исправить.
При этой мысли Магьер становилось отчаянно одиноко... и это было уже совсем иное одиночество.
Она дрожала от холода, но все же не двигалась с места — так и сидела, прижавшись спиной к ледяным камням казарменной стены. Вокруг не было ни души, и никто не мог испугаться, разглядев в темноте ее бледное, как смерть, лицо с огромными, непроглядно черными глазами. Впрочем, если бы такой случайный прохожий и наткнулся на Магьер — он бежал бы без оглядки, даже не заметив, что по мертвенно-бледному лицу текут жаркие слезы.
Связь Чейна с фамильяром прервалась в тот миг, когда птица, вспугнутая шагами Магьер, в панике улетела в темноту. Впрочем, это было и не важно — малиновка все равно к нему вернется. Он и так почти ничего не слышал после того, как Лисил жестким тоном напомнил Магьер о том, что произошло в Древинке, в сыром и зловещем лесу близ Апудалсата.
Каждую ночь с тех самых пор Чейна обуревали ненависть, безрассудная ярость, даже страх — но все эти чувства были связаны только с Магьер. Он ни разу не задумался над тем, что пришлось перенести Винн. Винн, которая видела, как его убили, и припала, содрогаясь от рыданий, к его дважды мертвому телу.
Неужели она... оплакивала его?
Чейн до сих пор так и не открыл глаз. Он был так напряжен и неподвижен, что Вельстил сразу и не понял, что разведывательный полет давно уже завершился, — и сообразил это, лишь когда малиновка, неожиданно выпорхнув из темноты, опустилась на луку Чейнова седла.
— Ну? — заговорил наконец Вельстил, и в его низком голосе явственно прозвучало раздражение. — Что тебе удалось разузнать?
Чейн ничего не ответил, лишь крепче вцепился всей пятерней в спутанную жесткую гриву коня.
— Чейн! — еще сильнее раздражаясь, рявкнул Вельстил. — Я спрашиваю: что ты слышал?
В самом начале их совместного путешествия Вельстил никогда и ни при каких условиях не терял самообладания. Теперь изменился и он.
Чейн усилием воли вынудил себя успокоиться, отогнал прочь все ненужные, неуместные сейчас мысли. Именно таким образом он до сих пор заставлял себя продолжать существование, из ночи в ночь просыпаться и вновь садиться в седло.
— Веньец, — хрипло произнес он. — Они отправляются в Веньец на поиски отца Лисила, а потом направятся в земли эльфов, чтобы отыскать его мать.
Вельстил на миг замер с приоткрытым ртом, затем взорвался:
— Веньец?! В какую еще глупость этот полукровка задумал втянуть Магьер?!
Чейн предостерегающе вскинул руку и спешился. Вельстил, изнывая от нетерпения, последовал его примеру. Чейн прилежно пересказал разговор Лисила и Магьер — настолько подробно, насколько смог припомнить. Когда он смолк, Вельстил устало опустился на корточки, провел рукой по лицу, осмысливая то, что рассказал ему Чейн.
— Земли эльфов слишком далеко к северу, — прошептал он наконец. — Слишком далеко от того, что я ищу... во всяком случае, насколько я могу судить.
Он поднял голову и поглядел на Чейна так, словно тот был каким-то образом виноват в том, что на пути его замыслов возникла очередная помеха.
— Поспешим в Веньец, — вслух сказал он. — Если Лисил обнаружит, что его отец и мать мертвы, быть может, Магьер наконец повернет в нужном нам направлении. Им не будет причины отправляться в земли эльфов. Иного выхода я не вижу... хотя и не знаю покуда, как это устроить.
Чейну наплевать было, что они станут делать и куда направятся. Ему просто-напросто больше некуда деваться. Впрочем, если б даже это было и не так — у него теперь не хватит духу заглядывать в будущее. Пока Вельстил забирался на коня, он посадил малиновку в клетку и закрыл ее куском замши. Затем вставил ногу в стремя и сам вскочил в седло.
От привычной последовательности заученных движений и действий ему становилось немного легче.
ГЛАВА 3
Четыре дня пути по землям Войнордов совершенно измучили Лисила. Слишком уж прежним выглядело все вокруг, слишком таким, как восемь лет назад, когда он очертя голову бежал из этих мест. Одного этого обстоятельства было бы достаточно, чтобы вконец измотать полуэльфа, но вдобавок все говорило о том, что дела в этих краях обстоят куда хуже, чем до его бегства. Все чаще Лисил доверял править лошадьми Магьер или Винн, а сам забирался в фургон и подолгу сидел там в полном одиночестве.
Он совсем забыл, как прекрасна эта земля, даже в самом начале зимы. С двух сторон к дороге, по которой катился фургон, величаво подступали огромные темно-зеленые ели. Часто дорога пересекала узкие лесистые долинки, поля, вспаханные под пар и уже присыпанные снежком, и широкие прогалины, где в разрывах лесного полога виднелось небо. После мрачных, вечно сырых чащоб Древинки здешние пейзажи поначалу даже радовали глаз, но только радость эта быстро гасла. Очень уж много лжи и фальши таилось за этими живописными декорациями, безмолвными и безлюдными, как деревни, которые попадались им по пути.