Отчаяние и обжигающий стыд затопили с головой. Я сбросила с плеч его руки.
— Давай я тебя домой отвезу, хорошо? Идем…
— Нет. Не трогай меня! Никогда ко мне больше не приближайся! Ты… Ты…
Столько всего хотелось сказать, но я не могла. Просто не могла. Со всех ног бросилась прочь куда глаза глядят почти не видя дороги от слез. Слышала, как Слава зовет и сгорала от стыда. От страха дрожала, что придется смотреть ему в глаза, если вздумает догнать. Но Слава следом не побежал. И от этого было еще больнее.
Глава 3
Хоть мы и почти поссорились, Аля осталась у меня ночевать. “Чтоб присмотреть за тобой”. Это было условием того, что она не станет звонить брату и все ему рассказывать. А утром отвезла меня на работу в клинику. Мол, лучше тебе за руль не садиться.
Поднять себя утром с кровати казалось непосильной задачей и если бы могла, то я бы так и осталась в постели. Накрылась бы одеялом с головой, которое больше не пахло Славой, поскольку Аля в приказном порядке заставила сменить постельное белье, и лежала бы так. Желательно уснув. Потому, что во сне не чувствуешь боли от предательства. во сне разбитое вдребезги сердце не плачет кровавыми слезами.
Но владельцем клиники, в которой я работала, был папа. В ней же работал и Вадим. Мама тоже врач, только педиатр. У нас медицинская династия, да.
Впервые в жизни я всерьез жалела о том, что поддалась на уговоры родителей и согласилась начать практику именно в отцовской клинике. Потому, что если, например, сегодня возьму и совру что заболела, то папа сразу же узнает, а мама приедет меня лечить.
И тогда они все обо всем узнают. Что Слава мне изменил, что мы разводимся. И будет жуткий скандал.
Именно поэтому я все-таки оторвала себя от кровати, приняла душ, съела приготовленный Алей завтрак и, проторчав час у зеркала, почти идеально скрыла с помощью макияжа следы многочасовых рыданий, а потом дала отвезти себя в клинику.
Там казалось, что все как раньше. По-прежнему. Пациенты, короткие перерывы между ними. Тяжелая и почти ювелирная работа, которой либо отдаешься на все сто процентов, либо не занимаешься. Это было папино кредо, которое я полностью разделяла.
А еще, отдаваясь работе на все сто процентов, можно хотя бы ненадолго отвлечься. Перестать чувствовать боль. Поэтому после того, как Слава женился, я и согласилась поступить в медицинский, хоть до этого момента в принципе не знала, кем хочу быть. Ах, нет, знала. Я хотела быть девушкой Славы.
Он не звонил и не писал. То и дело я проверяла телефон, но от него ни слова. Ждала. Чего именно? На что я надеялась?
Ближе к вечеру он все же написал.
ViacheslavSvechkorenko:”Женя, привет! Надеюсь, что ты взяла себя в руки и у тебя все в порядке. В восемь вечера я заеду собрать собрать вещи. Очень бы хотелось, чтоб ты была дома и мы сели и спокойно обсудили развод, как взрослые люди. Я могу на это рассчитывать?”
Грудь сдавило тисками. Жидкая соль наполнила глаза. Ни извинений. Ни раскаяний. Ни мольбы о прощении. Ничего. Ничего, кроме надежды на то, что мы сможем обсудить развод как взрослые люди. Как взрослые. Специально так написал. Намекнул на мою незрелость…
Я закусила губу. Позволять себе плакать нельзя. Не сейчас. Потом, ночью и в одиночестве. Иначе папа все узнает…
По счастью мне удалось не столкнуться ни с ним, ни с братом до конца смены. Вернувшись домой, я первым делом приняла душ, переделала макияж. Всегда так делала, все эти два года, что мы в браке. Чтоб быть красивой для Славы. Потом — на кухню готовить ужин. Даже дверцу холодильника открыла. Машинально. По привычке. Горько усмехнулась.
Кому теперь готовить? Мне кусок в горло не лезет, да и я не так прихотлива в еде, как Слава. Главное чтоб полезно было. И чтоб кофе с молоком и что-то на сладкое. Фигура позволяла не заморачиваться рационом, но я все равно это делала. Хотела быть красивой. Для него.
Неужели между нами все и правда кончено? Я не буду больше, проснувшись раньше него, смотреть, как Слава спит. Всегда на животе и обняв тяжелыми руками подушку. Не буду кончиками пальцев легонько разглаживать обозначившуюся суровую морщинку у него между бровей и слегка ерошить густые волосы на макушке.
А потом, быстренько приведя себя в порядок, чтоб не видел заспанной, готовить завтрак. Один из трех вариантов — омлет из двух яиц с семгой, авокадо-тост, либо овсянку с фруктами. Другое он не ел на завтрак.
Не будет вечеров, ночей…
От звука включившегося домофона я подскочила и вскрикнула. Оказалось, что почти час простояла посреди кухни, уставившись в пространство погруженная в тяжелые мысли. Бросилась к двери, нажала на кнопку включения камеры.