Глава 6. Сорвался с поводка
— Мне остается только пожелать вам счастья и того, что вы не пройдете через то, что мы прошли, — мило улыбаюсь, жирно намекая, что Герман у нас “ходок”.
Мне не нравится то, что я сейчас испытываю.
Тогда в зале ресторана, облаченная в растянутый спортивный костюм с пятнами молока на груди, я была в другом состоянии.
Да, Герман обидел меня своей изменой, но во мне было больше уверенности, чем сейчас в стильном деловом костюме, узких шпильках и идеальной укладкой на голове.
А еще поедом жрет ревность.
К Алине не было ревности.
По большей части я почувствовала брезгливость к ней и какую-то жалость.
Потому что я знала, что она — временный вариант для тупых потрахушек и всплесков адреналина.
Я знала, что в Германе нет к любовнице чувств, которые могли бы перейти на уровень сожительства, общего быта, а тут он впускает Диану на личную территорию. В свою берлогу.
— Знаешь, я встретилась ему в непростой период, — Диана тоже улыбается. — Мы много говорили, и я думаю, что у нас… ммм… знаешь… очень тонкая настройка друг на друга…
Спросить или не спросить про горловой минет?
Я должна быть выше этого, но я будто со стороны слышу свои тихие ехидные слова:
— Тонкие настройки на серьезную глубину…
Кажется, Диана не вкуривает моего сарказма и намека, однако я понимаю… нет, я чувствую недовольство Германа прямо за своей спиной.
Он вернулся.
Диана улыбается еще шире. На ее щеках появляются милые ямочки, а в глазах не хватает сердечек.
У меня сейчас зубы раскрошатся от сладости этой милой булочки.
Ведь вот такое и нужно мужикам. Не всем, но большинству. И как бы меня это ни бесило, но я понимаю, почему Герман связался с Дианой.
— Болтаете?
Герман возвращается к Диане. Приобнимает ее и целует в висок.
Меня простреливает от макушки до пят яростью, потому что я помню, как он также целовал меня в висок. И я помню, как от этого небрежного, но нежного “чмока” на несколько секунд накрывает уютным теплом и сладкой эйфорией.
И теперь глаза щурит Диана. И она же прижимается к нему со смущенной улыбкой.
— Я замерзла чуток, — Дианочка ежится.
Герман расстегивает пиджак, и я не могу отвести взгляда от его пальцев, которые ловко справляются с плоскими круглыми пуговицами.
Прошло два года.
Я приняла решение закрыть эту страницу.
Но какого черта я сейчас хочу перевернуть стол и закричать на Германа, будто именно сейчас я осознала его прошлую измену.
Я теряю его?
Эти два года он был, так или иначе, рядом.
Он следил за мной. Нарывался на внезапные встречи, в которых я твердо отказывалась от разговоров с ним. Крутился с Борькой, с которым налаживал общение. Долбился к моим родителям, которые по моей просьбе не лезли в наши отношения. Раздражал звонками.
Кричал, рычал, бил стены, просил второго шанса или хотя бы возможности поговорить.
Выходит, что с этими эмоциональными качелями я пребывала в уверенности, что он все еще на моем поводке, но он сначала затих, а потом сорвался незаметно для меня.
Снимает пиджак и накидывает его на плечи Дианы. До меня долетает волна парфюма, который я не узнаю. Он не изменяет древесным и мшистым ноткам, но запах другой. Не тот, которым я наслаждалась годами, уткнувшись в его грудь.
— Спасибо, — Диана краснеет, кутаясь в пиджак из тонкой серой шерсти.
И тут наши с ним взгляды встречаются. Чужой. Как бы странно это ни было, но эти два года в разводе он все еще был моим, но не сейчас.
И мне больно.
— Я дом собираюсь покупать, — Герман не дергается и не тушуется.
Прикусываю кончик языка и затем, через секунду, с небольшим ехидством спрашиваю:
— Тебе нужен мой совет?
— Нет, — Герман качает головой. — Я вновь выкупаю…
Я знаю, что он сейчас скажет. Он выкупает наш дом, который я продала год назад. После развода он оставил его мне, Борьке и Афине, а я психанула и оформила его продажу не без помощи юристов моего отца.
Герман тогда был просто в ярости, и я даже испугалась того, что он может меня убить, но все обошлось.
— Выкупаю, да, — Герман кивает. — И в цене скакнул, Фиса, в два раза. Долго думал, стоит ли, но Борька вернет свою детскую. Он по дому скучал. Вечно про него говорит.
— Хороший дом, — соглашается Диана. — Очень светлый и дышится в нем легко. Надо чуток освежить ремонтом.