Поэтому сейчас сын с удовольствием уплетал бутерброд. А у меня было время собраться с мыслями. Терпкий кофе смешивался с нежностью молочной пенки. Каждый глоток приносил с собой ясность мыслей.
— А я сегодня весь день проведу с крестной? А папа скоро приедет?
Илья снова начал забрасывать меня вопросами. Обычно мне нравилось, что мой сын такой любознательный. Я считала, что это задатки высокого интеллекта.
Но сегодня у меня просто физически не хватало сил отвечать на вопросы сына. Особенно те, которые касались его отца.
— Дина посидит с тобой несколько часов. — устало проговорила я.
Я попросила подругу присмотреть за Ильёй, пока мы с мамой поедем к нотариусу. Уже через несколько минут на пороге появилась Дина.
— Только тебе, Настя, я могу простить то, что пришлось встать так рано в выходной.
Дина сняла солнцезащитные очки и прошла в дом.
— А мне? А меня готова простить? — тут же заверещал Илья.
— А тебе я готова простить что угодно. — рассмеялась Дина.
Я каждый раз с умилением наблюдала за их общением. Мне казалось, что Дина сама не понимает, какой прекрасной матерью она могла бы стать.
— Ты ещё не готова?
Подруга посмотрела на меня сочувственным взглядом. Видимо, выглядела я так же паршиво, как и чувствовала себя.
— Мама сейчас заедет за мной. Пойду соберусь.
Я быстро поднялась наверх и встала под прохладный душ. Струи воды словно пики врезались в кожу. Зато я почувствовала себя намного бодрее.
Надев черную футболку и прямые брюки спустилась вниз.
— Выглядишь траурно. — отметила Дина.
— Вот спасибо, подруга. — усмехнулась я и послала ей и сыну воздушный поцелуй.
Мама уже ждала в машине. Мы вместе отправились к юристу.
— Как ты? — спросила она.
— Нормально. Я держусь. Не волнуйся, мам.
Я смотрела перед собой. На самом деле все было очень плохо. Шоковое состояние отступило, оставив после себя пустоту. Как будто что-то во мне умерло. В глазах горели слезы, но внутри была лишь беспросветная тьма. Каждый вздох был тяжелым, словно мне отказывали легкие. Я ощущала, как душа разрывается на куски от боли и разочарования.
Картинки с изменой мужа врезались в мою память, вгрызаясь в сознание. Я смотрела на обломки своих надежд и мечтаний, разбросанные передо мной. Было больно осознавать, что все, во что верила, казалось бесполезным и ложным. Мир стал серым и безжизненным, словно лишился своего смысла.
Юрист подготовил необходимые документы для совершения сделки. Я переписала квартиру на имя мамы. Видимо, Паша просто не успел ничего сделать с недвижимостью.
— Это ещё не всё. Я взял на себя смелость проверить все имущество. Настя, кафе продано. — проговорил юрист.
Мужчина смотрел на меня пронзительным взглядом. А я в недоумении переглянулась с мамой.
— Я не понимаю…
Мой голос дрожал, а слова путались.
— Как это продано? — вмешалась мама.
— Муж Насти передал кондитерскую третьему лицу. Несколько дней назад.
— Как это вообще возможно? — возмутилась мама.
— У Павла была доверенность на полное распоряжение имуществом. Поэтому, к сожалению, это возможно. — произнес адвокат.
Я закрыла лицо руками. Как же доверчива и глупа была. Разве можно вот так подарить мужу всю себя? Наверное, когда любишь, способна на все. Собственные чувства настолько заполонили меня, что я готова была сделать все, чтобы удовлетворить его желания и сделать Пашу счастливым. Меня совсем не смущало то, что у мужа не получалось найти себя в работе. Я просто доверяла ему.
— Но что-то ведь можно сделать? — с надеждой спросила я.
— Мы можем только подать в суд. Но дело может затянуться на годы. И я не обещаю положительный исход.
В 17 лет у меня появился собственный бизнес, благодаря маме. А в 24 года я своими руками уничтожила то, что так сильно любила. Ведь эта кондитерская была неотъемлемой частью моей жизни.
Глава 16. Настя
Мама молчала. И это было хуже любых слов. Хотя никакие обвинения не сравнятся с тем, как сильно я ругала сама себя изнутри. Хотелось выть от бессилия.
Стыд, позор, тяжёлая ноша вины перед мамой уничтожали меня. Хотелось исчезнуть с лица земли. Стереть любое напоминание о себе. Я не оправдала надежды мамы, доставила ей лишь разочарование и горечь. Мои ошибки и поступки нанесли ей больше бед, чем можно себе представить. Я чувствовала, что не заслуживаю любви и заботы мамы, и это мучило меня до глубины души.