Эпилог
Перед свадьбой Андрей передо мной извинился и признал, что должен был звонить Богдану с вопросами о Доминике. Поделился подозрением, что он теперь впал в мою немилость, и я не стала его разубеждать, потому что нефиг этим зятьям расслабляться.
Он сказал в ответ:
— Справедливо, — помолчал и добавил, — жестко я лоханулся. У меня были все возможности быть любимым зятем.
— А давай ты вместо этого будешь хорошим, любящим и заботливым мужем? Меня это устроит,
— заявила я.
Пообещал, что будет.
Я взяла клятву, а потом отправила пообщаться с Богданом, который тихо и мрачно поделился тем, что за ошибки всегда приходится отвечать.
Свадьба прошла по запланированному сценарию без внезапных проблем и страшных новостей, которые могли бы праздник превратить в большой скандал.
Были слезы, был танец с отцом, были признания и тосты.
Доминика не пришла, но к середине застолья с весельем и душевными разговорами в зал заглянул курьер в сопровождении охраны.
Потребовал невесту, которой вручил белую коробочку.
Доминика передала Свете двух крошечных фарфоровых голубков. Размером со спичечный коробок.
Света вернулась за стол, крепко сжимая голубков, а после разрыдалась в грудь Андрея. Никто из гостей не понял, что произошло.
— Я была права, — шепотом заявила я Богдану, который сидел в этот момент с каменной рожей,
— у Доминики есть шанс. Что думает насчет этого Богдан Алексеевич?
— Богдан Алексеевич растерян, — сердито ответил Мне Богдан и нервно поправил галстук под воротом рубашки, — и зол.
— На кого?
— На себя, — сжал кулак под столом.
Затем Света вскочила в слезах со своего места и побежала за курьером.
Притащила его обратно под недоуменными взглядами гостей, которые продолжали гадать, что, блин, происходить.
Света приказала отрезать и красиво упаковать большой кусок свадебного торта, накидала фруктов в пакет и отправила курьера обратно к Доминике с гостинцами.
— Мне все это не нравится, — подытожил Богдан, — но иначе, похоже, никак?
— Мы можем все еще развестись, чтобы ты так не страдал, но… — я усмехнулась, — мне кажется, уже поздно. Детки приняли друг друга.
— И ты не ревнуешь? Она напоминание…
— Он девочка, которая хочет любить и быть любимой, — тихо пояснила я и украдкой вытерла слезу с щеки. — И у нее теперь есть этот шанс.
— Ты опять меня караулишь по углам, — говорю я, когда со мной тихим и ровным шагом равняется Доминика.
Поправляет шляпу на голову и вздыхает:
— Ничо я не караулила.
— Я тебя и вчера видела, если что.
— Это была не я.
— Ты можешь прийти в гости, и мы выпьем по чашке чая, как культурные люди, — кошусь на нее.
— Не можем.
— Можно подгадать время, когда Богдана Алексеевича не будет дома…
— Я поступила, — перебивает меня Доминика. — В Москву.
Я останавливаюсь и медленно разворачиваюсь к Доминике, которая торопливо надевает на нос солнцезащитные очки, чтобы спрятаться за ними.
— В МГУ, — небрежно фыркает она. — Грант, общежитие, и все такое…
Кривит губы.
— Ух-ты… — удивленно шепчу я.
Наверное, за это стоит поблагодарить Аркашу, который натаскивал младшую сестру к экзаменам и передал ей “по наследству” нескольких репетиторов.
— Ты Аркаше сказала? — спрашиваю. — Свете?
— Скажу, — кивает и смотрит в сторону. — Так что, пусть Богдан Алексеевич выдыхает. На учебу у него деньги не возьму.
Не назовет она его отцом. Даже под пытками.
— Ну, самостоятельность — дело хорошее, — медленно киваю я, — но никто не запретит Богдану
Алексеевичу за тобой присматривать.
Богдан исправно обеспечивал Доминике частную школу, репетиторов, кружки, одежду-еду, и периодически пытается под зовом совести наладить отношения с дочерью, но ничего не выходит.
Она признала Аркашу, Свету и даже меня с мелким Василием, но не Богдана. Ее упрямством заинтересовался Алексей Романович, который решил, что явится к внучке, как патриарх, и все разрулит, но получил четкое “пошел в жопу, старый козел”
‘Алексей Романович был впечатлен и попытался манипулировать завещанием, но опять был послан четко и громко.
Это его возмутило, и он пришел обсудить с Богданом сквернословие Доминики, но получил в ответ лишь тяжелый и долгий вздох:
— Мы оба с тобой сидим в жопе, пап.
— Ох если бы я ее воспитывал…
— Но вы ее не воспитывали, — вмешалась я со смешком, наслаждайтесь.