— Но однажды в лесу поселился настоящий тойфель, — мужчина развел руками, показывая, что чудище было очень большого размера. — И из домов стали пропадать дети. Он был настолько скверным тойфелем, что не брезговал забирать даже спящих детей, и в конце концов детей в домах жителей совсем не осталось. Кроме Ганса, который был не совсем настоящим ребенком. Жители собрались на совет, чтобы решать, что делать. Ведь если так пойдет и дальше, то Шриенхоф вымрет! Судили, рядили, ничего придумать не могли. Тойфель был громадным и злобным, а среди местных жителей отродясь не было ни воинов, ни героев. И тогда на площадь вышел Ганс и сказал, что может помочь и вернуть обратно детей. Надо только сварить ему в дорогу вкуснейший торт, а в сливки подсыпать много-много крысиного яда. Он сказал, что все тойфели не могут устоять перед сладким, но им никто никогда не предлагает. С вашего позволения, я не буду рассказывать продолжительную часть про приключения маленького Ганса, перейду сразу к финалу. Тойфель сожрал торт и отравился, а Ганс снял с его пояса ключи от подвала и выпустил оттуда всех детей. А чтобы не заблудиться по дороге через Заубервальд, они все держались за веревку, которую Ганс принес с собой на поясе. Вон там, на статуе, видите бухта под его ногами?
— А вы ведь тоже приезжий, верно? — спросил Крамм.
— Да, все так, — пожилой рассказчик кивнул. — Я Паули Вийко, инженер на флюгплаце к западу отсюда. Приехал полгода назад, когда началось строительство. А вы — герр Шпатц штамм Фогельзанг? Вы очень похожи на своего кузена.
— Вы знаете Адлера, герр Паули? — Шпатц ответил на рукопожатие нового знакомого.
— Вряд ли нас можно назвать приятелями или что-то подобное. Я работал у него некоторое время назад, — Паули тепло улыбнулся. — Не уверен, что герр Адлер меня вспомнит, если увидит, я был всего лишь одним из инженеров, работавших над проектом его люфтшиффа. Моя специальность — причальные башни.
— Так в городе, должно быть, расквартировано множество рабочих? — спросил Крамм.
— О нет, — Паули засмеялся. — Для рабочих был возведен комфортабельный временный квартал близ флюгплац, никто не собирался тревожить покой этого сонного местечка.
— А вы, герр Паули? Вы тоже живете вместе с ними? — умиротворенно-благостное настроение Шпатца переменилось. В материалах дела, которые передал ему герр Кальтенкорбл вскользь упоминалось о неприятностях, которые происходили с рабочими. Правда, это не относилось к тому вопросу, по которому Шпатца сюда направили.
— Нет, герр штамм Фогельзанг, — Паули оперся на трость всем весом. — Так получилось, что я встретил здесь одну замечательную вдову, и три месяца назад мы поженились. Так что теперь я, можно сказать, местный житель.
— Поздравляю, герр Паули, — Шпатц кивнул.
— Благодарю вас, герр штамм Фогельзанг, — Паули выпрямил спину и снова протянул руку. — Приятно было познакомиться. Я так понимаю, что мы еще не раз увидимся?
— Скорее всего, — Шпатц снова придал себе легкомысленный вид и пожал сухую ладонь Паули.
— Хорошего дня, герр Паули, — Крамм тоже пожал руку пожилого инженера и приветливо приподнял шляпу.
Шпатц смотрел, как Паули, прихрамывая, идет мимо дуба-гиганта к деревянной громадине гостиницы «Гроссман-хауз». Собственно, это было чуть ли не единственное заведение с собственной кухней во всем городке. По слухам, была еще рюмочная, в которой собирался по субботам суровый мужской коллектив и аптека, владелец которой иногда баловался тем, что устраивал массовые чаепития, угощая булочками и пряниками производства своих супруги и дочери.
— У нас есть еще примерно час до встречи с герром Ульфбрауном, герр Крамм, — предлагаю прогуляться до опушки леса. Мы как раз успеем вернуться, заодно растрясем наш плотный завтрак, надо же подготовиться к закускам, которыми наверняка управляющий этим замечательным местом будет нас угощать...
— А на обед у нас будут свиные ножки в пиве, — простонал Крамм. — Я хотел бы отказаться, герр Шпатц, но я давно уже не ребенок, и готов посмотреть в лицо своим детским страхам, большая часть из которых обитают как раз в этом лесу.
Заубервальд начался как-то внезапно. Вроде бы только что они шли по уютной улочке из небольших домиков с нависающими громоздкими крышами, окна которых были украшены геранью в горшках и вышитыми занавесками, как вдруг дома сменились величественными елями, с нижних веток которых свисали длинные моховые бороды. Сразу стало темно, как будто уже настали поздние сумерки, а мощеная улочка сузилась до лесной тропы, убегающей куда-то вглубь мрачноватого леса.