Но рассказать обо всем этом Шпатц пока не мог. Не пропадало ощущение, что в этом доме каждое его сказанное слово было зафиксировано в протоколе, а каждый съеденный бутерброд и выпитая рюмка алкоголя — подсчитаны и задокументированы. Так что Шпатц просто подмигнул Крамму и приложил палец к губам. Бывший начальник грустно улыбнулся и понимающе кивнул.
Лицо Вилберта Шварцрихтера не выражало никаких эмоций. Создавалось впечатление, что Бригит, принимая к себе на службу кого бы то ни было, помешала его предварительно в камеру с металлическим полом, через который пропускался ток каждый раз, как только на лице у человека появлялось выражение, отличное от протокольного. С такими лицами они все должны быть непобедимыми игроками в карты. Впрочем, вряд ли они тратили свое тщательно посчитанное и отмеренное время на такие глупости. Герр Шварцрихтер не имел официального названия своей должности. Он был одет в гражданское, правда костюм его был куда больше похож на военную форму, чем некоторые мундиры. Обычно он представлялся «доверенное лицо». Но для секретаря он был слишком крепко сложен, а для анвальта слишком мало занимался бумажной работой. Шпатц пришел к выводу, что Шварцрихнер занимается в основном вопросами безопасности семьи. Вот и сейчас он как бы невзначай встал рядом с захлопнувшейся за Краммом дверью и сделал вид, что это получилось случайно.
Этот кабинет принадлежал Хагану штамм Фогельзангу, и раньше Шпатц обходил его стороной. Сейчас же ему пришлось не просто войти сюда, но и занять место согласно протоколу — за циклопических размеров рабочим столом из черного дерева на совершенно неудобном жестком стуле с прямой и высокой спинкой. Шпатц осматривался, стараясь не особо крутить головой. Стены кабинета от пола до потолка были заняты книгами. Книжные полки были даже над окном и над дверью. Кажется, его дядя задался целью не оставить на стенах ни единого места, свободного от печатного слова. Одна полка была целиком занята трудами самого Хагана.
Крамма усадили в центре кабинета, прямо перед Шпатцем. На металлический стул, от одного вида которого начинала ныть спина.
— Кем вам приходится Герхарт пакт Герлихенген, герр Крамм? — опустив приветствия, вступительные слова и прочие наводящие вопросы начал Шварцрихтер.
— Он мой отец, герр инспектор.
— Я не инспектор, герр Крамм.
— Извините, герр Шварцрихтер, интонацией вопроса навеяло.
— Рекомендую вам воздержаться от комментариев не по существу.
— Хорошо, герр Шварцрихрер.
— Почему вы носите фамилию матери?
— Потому что она не была женой моего отца.
— Кем же она ему приходилась?
— Любовницей, герр Шварцрихтер.
— Как вы узнали, что этот гражданин является вашим отцом?
— С его слов и со слов моей матери, Альбины Крамм. Он часто приезжал к нам, когда я был ребенком.
— Вы знаете, чем именно он занимался?
— Он был офицером флюгваффе.
— Что произошло на рейсе «Шварцланд-люфтшифф-райзе» номер 345-21?
— Несчастный случай, герр Шварцрихтер. Лопнул один из тросов и повредил топливную цистерну.
— Но погиб только один человек, верно?
— Насколько я знаю, да.
— Как звали этого человека?
— По документам это был Отто Бернергаусс.
— А на самом деле?
— Не знаю, герр Шварцрихтер.
— Вы же знаете, что вам не рекомендуется лгать?
— Разумеется, герр Шварцрихтер.
— И все равно утверждаете, что не знаете, кто скрывался за фальшивыми документами на имя Отто Беренгаууса?
— Именно так, герр Шварцрихтер.
— Что вы скажете, если я сообщу, что этим человеком был Герхарт пакт Герлихенген?
— Что я удивлен. К тому моменту я не видел отца уже более десяти лет.
— Что вы делали на этом рейсе?
— Возвращался домой со службы.
— Вы очень неожиданно покинули ряды пилотов, герр Крамм.
— Семейные обстоятельства, герр Шварцрихтер. Моя мать тяжело заболела.
— Будете ли вы отрицать, что отбывали срок в тюрьме Вешвиц?
— Нет, герр Шварцрихтер. Я понес заслуженное наказание за поспешное и импульсивное действие.