У меня самой ком к горлу подступил.
– Не должен был, – решительно сказала я. – Ты ошибаешься, Тимур.
– Ну конечно! – закатил глаза он. – Может, еще и оправдания ему выпишешь?
Артур замер, ожидая моей реакции. Пропустивший брата при рождении на две минуты вперед, он всегда был рассудительней, спокойнее, рациональнее, медлительней. И сейчас не спешил с выводами, молчал и выжидал. Но я чувствовала его солидарность с Тимуром.
– Никаких оправданий не будет. – Я знала, что после моих слов наша жизнь уже не станет прежней, но молчание больше не спасало. – Иван не мог быть рядом с вами.
– Конечно! В Америке полно других развлечений, – зло скривил губы Тимур. – Деньги, популярность… Зачем ему сыновья?
– До недавнего времени он просто не знал о вашем существовании, – выдала я на одном дыхании. Ощущение было таким, точно с разбегу сиганула в пропасть.
– Что значит «не знал»? – нахмурился Артур.
– Мы расстались, и Давыдов улетел, не зная о моей беременности. – Мое свободное падение продолжалось. – Я сама приняла решение не говорить ему о вас.
– Получается, мы сами заявили о себе там, в коридоре? – пробормотал Арт.
– И достигли эффекта разорвавшейся бомбы, – кивнула я. – Вы же всегда все делаете с размахом…
– Ты ему не сказала? – словно чужим голосом переспросил Тимур. – Вот так легко взяла и вычеркнула отца из наших жизней?
– Тимур… – Боль в моем сердце стремительно разрасталась. Я знала, что этот разговор обязан был когда-то состояться, но все шло не по плану, как-то наперекосяк. – Мне это сложно объяснить…
– Ты не имела права! – закричал сын. – Как ты могла?!
– Тимур… – Я попыталась дотронуться до его плеча, но он настолько резко отпрянул, что слетел с кровати. А потом и вовсе выбежал из комнаты. Спешил, только бы я не заметила слезы…
Но я заметила. И разбилась.
Свободное падение прекратилось.
ГЛАВА 22
Артур поспешил за братом. Мальчишки закрылись в туалете, а мне туда был путь заказан. Как я ни просила их открыть, потом перешла на угрожающий тон – все оказалось бесполезным.
– Это несерьезно, – фыркнула я закрытой двери после получаса попыток достучаться до сыновей. – Взрослые так не поступают.
– Конечно, взрослые ведь молча решают за всех, – послышалось злое от Тимура, и я так обрадовалась его возмущению, что не сдержала улыбки.
Если Тимка перестал играть в молчанку, то дело сдвинулось с мертвой точки. Уже полегче.
– Так выходи и поговорим, – охотно предложила я, приникнув щекой к двери.
– Рили? – хмыкнул сын. – Не поздновато ли для разговоров? Почти десяти лет не хватило?
– Справедливости ради первые пять из них такие темы для вас были далеки, словно Марс от Земли. Еще два года вас больше интересовали компьютерные технологии, чем какое-то родство. Мы даже никогда особо и не затрагивали эту тему! – как могла, защищалась я.
– А что ее затрагивать? Думаешь, нам и так не ясно было, что ты брошенка?
– Тим! – шикнул на него брат.
– Хочешь сказать, я не прав? – выдал тот приглушенно в ответ. – Как там Мария Ивановна нас назвала? Безотцовщина?
«И в школе даже учителя о чужой личной жизни судачат?» – разочарованно подумалось мне.
– Нашел кого слушать, – фыркнул Артур. – «Указку» каждый ученик бесит, вот она и срывается.
Больнее всего нас могут ударить слова любимых, ведь для них наши сердца и души всегда открыты. А самое ужасное, что, как бы горько мне ни было, я прекрасно понимала: злые слова сына не беспочвенны.
– Если считаешь, что правда на твоей стороне, то почему в глаза мне посмотреть не можешь? – сквозь слезы выдавила из себя я. – Или так и будешь играть в прятки, как маленький?
Я сознательно играла на «слабо» и не прогадала. Не прошло и пары минут, как замок провернулся и Тимур выглянул наружу, за ним показался Артур.
Первый смотрел на меня исподлобья, словно раненый волчонок, второй же вообще прятал взгляд. Дверь между нами исчезла, но стена осталась… От этого мне стало настолько больно, что хоть белугой вой. И выла бы, только ведь не поможет.
– Ну? – претензионно заявил мне старшенький на две минуты от брата.
Сейчас мальчишки как раз вошли в такой возраст, когда нет полумер или полутонов, либо стакан полон, либо пуст, либо черное вокруг, либо белое. Категоричность цвела буйным цветом. То ли еще будет, да? Пубертатный период у нас только впереди.
– Ты ведь знаешь, кого я люблю больше всего на свете?
Тимур закатил глаза.
– Нас, – тихонько подсказал Артур.
– И это истинная правда, – напомнила им я. – Пожалуйста, никогда об этом не забывайте. Даже если вы будете на меня злы или… я на вас.