– Простите, Мария Владимировна, я…
И вот это ее «Мария Владимировна» словно красная тряпка на быка для меня!
– Дашу мне вызови! – резко перебила девчонку. – Не видишь, у него лоб блестит! На снимках в пятнах будет. Пусть нанесет грим.
– Так я сама могу. Я сейчас быстренько, – засуетилась Кристина.
– Дашу!
Ассистентка поджала губы, не знакомая с непреклонностью моей натуры, и поспешила выполнить приказ.
– Князева, – вдруг донеслось до меня донельзя довольное от Ивана, стоило девушке выйти. – Мне кажется или кто-то ревнует?
– Ненавижу непрофессионализм, – отбрила его я. – За пределами моей студии чем хочешь можете заниматься, но съемку сорвать не дам.
Давыдов не поверил, ехидненько так хмыкнул, а потом невзначай поинтересовался:
– Завтрак не удался?
– С чего бы? – удивилась я. – Все, как всегда, прошло отлично.
И после моего ответа у Давыдова мгновенно испортилось настроение. А я ведь сразу и не поняла его намеков, честно отвечала, а он меня про Широкого выспрашивал…
Даша была прекрасным визажистом, матерью трех очаровательных девочек и глубоко счастлива в браке. На нее чары Ивана не подействовали.
Съемка прошла без сучка и задоринки, только вот Давыдов получался с такой миной, будто он не известный спортсмен, а киллер с непреодолимой жаждой убийства.
– Нет, так не пойдет, – не выдержала я после трех часов работы. – Пойдем-ка!
– Куда это? – недовольно пробасил мужчина.
– Поменяем дислокацию, – ответила ему. – Буду снимать боксера в привычной ему атмосфере. Не хочешь побоксировать?
Давыдов лишь брови выгнул, не став скрывать собственного удивления, но довольно скоро согласился на эту авантюру:
– С удовольствием!
Похоже, ему стоило спустить пар, а мне это заснять. Поэтому я сбросила отснятый материал на флешку, взяла с собой фотоаппарат, отражатель, ноут и поспешила за Давыдовым. Студия осталась на мрачной Кристине.
Буквально через двадцать минут мы были в зале бокса, а еще через десять я щелкала Ивана за работой. Какой там деловой костюм? Футболка, мокрая от пота, спортивные штаны, перчатки – вот где настоящий секс!
На ринге Давыдов был собой, камера его любила. Ох, сколько прекрасных снимков я сделала!
Когда мы вышли из клуба, оба были довольны: я – работой, он – тренировкой. Только все портила картина какого-то маленького оборвыша, что пытался вскрыть машину Давыдова.
Посреди белого дня! В центре города! Вопиющая наглость и глупость!
Как только мальчишка нас заметил, кинулся со всех ног в ближайшую подворотню.
– Стой! – Иван метнулся за ним.
Я и оглянуться не успела, как оба скрылись за поворотом.
Стоять и ждать возвращения Давыдова, а значит, бездействовать – не по мне. Поэтому поспешила следом.
Через несколько минут безуспешных попыток нагнать я заметила Ивана. Подворотня заканчивалась тупиком, пацаненок жался к сетке, через которую ему не удалось перемахнуть.
Мне было плохо видно, но, когда Давыдов резко дернулся вперед, я вылетела ему наперерез:
– Только не бей! – завопила, прикрыв воришку своей спиной.
Иван отшатнулся, будто от удара.
– А ты, Маша, совсем низкого мнения обо мне, да? – В его взгляде проглядывалась обида, отчего я поморщилась. – Я, по-твоему, не только женщин бью, но и детей?
Я вспомнила тот эпизод в клубе, и стало стыдно...
– Прости, я даже подумать не успела… Просто как-то само вырвалось…
Не объяснять же ему, что у меня так неожиданно материнский инстинкт сработал?
Давыдов поджал губы и сосредоточился на мальчишке.
– Зачем возле моей тачки крутился? Только не говори, что просто посмотреть, не поверю.
Я немного отступила и стала так, чтобы получше рассмотреть оборвыша.
Белобрысый парнишка зыркнул на нас исподлобья, но ничего не сказал. Худенький, грязный, в футболке и шортах, не знающих еще стирки… Беспризорник. Звереныш.
У меня сердце кольнуло, а Давыдов не показывал жалости, если даже и испытывал…
– Не рановато ли уголовщиной стал промышлять? – бил прямо в цель мужчина. – По малолетке решил пойти?
– А ты мне срок не шей, дядя, – ухмыльнулся он, обнажив беззубый рот: передние резцы-то выпали уже. – В ДК* меня еще долго не заметут, возрастом не вышел. И я ничего не взял, ты не докажешь.
*ДК – детская колония.
– Умный, да? – и себе фыркнул Давыдов.
Парень подбоченился. Он изо всех сил старался храбриться, но ребенок оставался ребенком… Дети не должны воевать против взрослых. Неправильно это, больно, хоть и проза жизни.