— Выкуп за тебя составляет сорок медных тарсков, — заметил я, — весьма значительная сумма.
— Заплатите это! — воскликнула Леди Амина. — Спасите благородную свободную женщину, попавшую в сложную ситуацию, и навсегда останусь вам благодарной.
— Немногие мужчины, — усмехнулся я, — согласятся довольствоваться одной лишь благодарностью.
Женщина испуганно отпрянула от меня, прижавшись спиной к грубой бревенчатой стене.
— Мой долг — всего тридцать тарсков, — заявила смазливая блондинка, стоявшая второй в ряду. — Выкупите меня!
— А мой только тридцать пять! — сообщила третья женщина.
— За меня надо заплатить всего лишь двадцать семь! — выкрикнула четвертая.
— А я задолжала целых пятьдесят, — крикнула мне последняя из них, — но я обещаю что Вы не пожалеете о потраченных вами деньгах!
— Каким же способом Ты это устроишь? — заинтересовался я.
— Способом доступным женщине! — смело заявила она.
Ее слова были встречены протестующими и гневными криками остальных сестер по несчастью.
— А вот вам не стоит корчить из себя праведниц, — бросил я первым четырем пленницам, прикованным к стене.
— Мы — свободные женщины! — напомнила мне Леди Амина.
— Все вы шлюхи, задолжавшие денег, — усмехнулся я.
Стоявшая первой Леди Амина, услышав такую характеристику, даже задохнулась о возмущения, а у второй и третьей женщин вырвались гневные крики. Четвертая всхлипнула и опустила голову, сознавая, что сказанное мной, было неприятной правдой. Пятая просто промолчала.
Я вспомнил, что привратник, когда я подошел к воротам, увидев, что перед ним не женщина, прежде чем он допустить меня внутрь, потребовал предъявить деньги, и удостоверился, что их у меня достаточное количество. Ничего удивительного, ведь учитывая сложность и опасность наступивших времен, а также столпотворение на постоялом дворе, цены должны были взлететь до неприличного уровня. Вот только я подозревал, что от женщин никто не требовал показывать какие-либо деньги. И дело было даже не столько в том, что работники гостиницы не хотели ставить под сомнение платежеспособность свободных женщин, или унижать их такими подозрениями, сколько в том, что женщины на Горе, в некотором смысле, сами являются деньгами. Или точнее их зачастую используют в качестве своеобразного платежного средства наравне с деньгами. Конечно, в первую очередь это касается рабынь, у которых, как и у любого другого товара или домашнего животного, есть устанавливаемая спросом и предложением на рынке конечная стоимость, в целом зависящая от того, сколько свободные люди готовы за нее заплатить. Женщины же, такие как те, что сейчас стояли у стены, признанные владельцем постоялого двора несостоятельными должниками, сами становились эквивалентом их неоплаченных счетов. Теперь они могли либо оказаться во власти своих «избавителей», то есть любого, кто решил бы оплатить их долги, либо если «выкуп» за них никто выплачивать не захочет, они могли бы сами, рано или поздно, быть проданы уже как рабыни. Таким образом, постоялый двор в большинстве случаев возвращает свои деньги, а зачастую еще и получает прибыль. Особенно красивые экземпляры не расплатившихся гостей иногда оставляются владельцем постоялого двора в качестве гостиничных рабынь.
— Пожалуйста, не надо называть нас так, — попросила Леди Амина.
— Как именно «так»? — уточнил я.
— Как Вы только что нас назвали, — пояснила она, смущенно потупившись.
— Уверен, расценки на постоялом дворе вывешены на всеобщее обозрение, — заметил я. — В крайнем случае, они доступны по запросу.
Женщина промолчала, по-видимому, понимая, что сказать в свое оправдание ей нечего.
— А разве вы не знали, что денег у вас было недостаточно? — осведомился я и, не дождавшись ответа, резко схватил за горло и прижал женщину, стоявшую первой, еще плотнее спиной к бревнам.
— Да! Да! — задыхаясь, закричала она. — Я знала!
— Мы все это знали! — призналась вторая женщина в ответ на мой пристальный взгляд.
— Но мы же свободные женщины! — попыталась оправдаться та, что стояла третьей. — Мы надеялись, что мужчины окажутся джентльменами, что они войдут в наше положение и позаботятся о нас!
— Мы рассчитывали на доброту мужчин! — поддакнула ей четвертая.
— Они же должны были оказать помощь свободным женщинам! — возмущенно заявила вторая.
От моего громкого смеха, которого я больше не мог сдерживать, все пять прикованных к стене женщин испуганно задрожали. Дождь все еще шел, но ветер уже потерял свою штормовую силу, буря постепенно шла на убыль. Наконец, отсмеявшись, я убрал руку из-под подбородка Леди Амина из Венны.