Наконец, я повернул тарна на нужный мне курс и вывел его на оптимальную высоту. Серебристая лента Дороги Воска теперь тянулась прямо подо мной. Мы летели строго на север. От «Кривого тарна» до Форпоста Ара полк гореанской пехоты, нормальным маршем в пешем порядке, проходит за три дня, останавливаясь на ночёвки в укреплённых лагеря. Можно предположить, что фургон Эфиальта, особенно если он позволит девушкам ехать в кузове, как он и собирался сделать несколько позже, доберётся до места назначения примерно за то же самое время. Обычно марширующие колонны гореанских пехотинцев сопровождаются фургонами их обоза, а так же и иными повозками, принадлежащими, например, маркитантам и владельцам лагерных рабынь.
Признаться, я не знал, как звали ту женщину, которую я использовал под фургоном прошлой ночью. Впрочем, по большому счёту, это не имело никакого значения, ведь она была рабыней. Я даже не потрудился спросить её об этом. Однако теперь, раз уж она должна была принадлежать мне, вероятно, придётся дать ей некое имя. Иметь имя — хорошо для невольницы, в конце концов, надо же её как-то определять, что приказ отдан именно ей, и реагировать на него соответственно. Это удобно и для рабовладельца, всё же куда легче обратиться к своей женщине по имени, подозвать её и скомандовать ей. Кроме того, осознание того, что имя ей дано властью владельца, положительно влияет на неё. «Кто повинуется?», «Тина повинуется!». Полагаю, что видя перед собой красивую женщину, мужчина вправе ожидать, что у неё и имя будет под стать внешности. Само собой, если она — рабыня, и принадлежит мужчине, то он может дать ей любую кличку по своему выбора, возможно именно то самое имя, которое, по крайней мере, по его мнению, идеально подходит для неё. Конечно, рабыня могла бы попросить то имя, которое она всегда хотела, и, если это приемлемо для владельца, он может дать его ей. Впрочем, клички могут использоваться, и для того чтобы унизить и наказать женщину, и такие клички являются такими же настоящими именами, как и самые красивые из имён. Более того, зачастую они гораздо точнее указывают на то, кем является та или иная женщина. Возможно, в будущем, ради того, чтобы ей дали лучшее имя, она будет стараться понравиться своему господину намного активнее чем прежде.
Вспоминая ту прекрасную девушку, которая под фургоном, во время ночной грозы подарила мне наслаждение, я думал, что ей подошло бы имя Лиадна. Красивое имя. Я решил, что пожалуй назову её именно так. Теперь для меня она была Лиадной, хотя сама она ещё не знала об этом.
Я посмотрел вниз, скользнув взглядом по Дороге Воска. Этим утром беженцев на ней было значительно меньше чем прошедшим вечером. Возможно, большинство из них в течение ночи миновали эту область. Но не исключено и то, что часть беженцев сошли с дороги, спрятавшись в придорожных кустах, пережидая светлое время.
Моё внимание снова привлекла девушка, согнувшись в три погибели сидевшая в седле передо мной. Она по-прежнему мелко тряслась от рыданий и не выпускала из рук луку седла. Похоже, тяжело дался этот полёт Леди Фебе. Впрочем, её можно было понять.
Взяв девушку за волосы, я заставил её выпрямиться и, повернув голову лицом к себе, осмотрел её. Повязка осталась на глазах. Женщина издала тихий стон. На её щеках под завязанными глазами остались влажные дорожки слёз, имевшие продолжение ниже на теле. Убедившись, что ничего страшного не произошло, я отпустил её волосы и позволил женщине отвернуть лицо.
Некоторое время мы летели в тишине, изредка прерываемой её сдавленными рыданиями.
Признаться, глядя на её мокрое от слёз лицо, я почувствовал к ней жалость, но сразу же выкинул из своей головы подобные мысли. Это была слабость недостойная воина. Она была женщиной, чьи запястья были в моих наручниках. Но она плакала.
Ещё на земле я обратил внимание на то, что, несмотря на некоторую худобу, у неё были соблазнительные формы и очень красивое лицо.
— Теперь Ты можешь попросить, — сообщал я ей.
— Что? — вздрогнув от неожиданности, спросила Леди Феба.
— Ты можешь просить о ласке, — пояснил я.
— Да Вы с ума сошли! — попыталась возмутиться она.
— Кажется, Ты намериваешься начать наше общение с трудностей, — заметил я.
— Только не надо меня бить, — попросила девушка.
— Итак, Ты можешь попросить о ласке, — напомнил я ей.
— Неужели я попала в руки монстра, — простонала она.
Конечно, чисто юридически Леди Феба оставалась свободной женщиной, но сейчас она сидела передо мной, полуголая, с завязанными глазами и скованными руками, моя пленница и служанка. Более того, она сама купила свой плен и услужение. Интересно, сколько раз она уже успела пожалеть о том, что сделала. Во всяком случае, теперь она гораздо яснее понимала то на что решилась.
— Проси, — напомнил я.
— Я не в том настроении, — выкрикнула женщина.
Я расхохотался. Насколько забавными могут быть свободные женщины! Рабыни приучены быть «в том настроении» мгновенно. Им достаточно взгляда мужчины, щелчка его пальцев или просто кивка на пол.
— Пожалуйста, — взмолилась она. — Пожалуйста!
— Проси, — потребовал я.
— Я прошу вашей ласки, — сквозь слёзы проговорила она.
И я начал ласкать её, сидящую передо мной, плачущую и пытающуюся сопротивляться пленницу, цепляющуюся за луку седла.
— Монстр, — простонала женщина. — Монстр.
Но внезапно в её рыданиях послышались нотки удивления и отчасти новых незнакомых её ощущений, заставившие меня тихо усмехнутся. Её широко расставленные, рефлекторно дёргающиеся ноги, прекрасно смотрелись на фоне глянцевой кожи седла.
— Монстр! — всхлипнула она, запрокидывая голову.
Руки женщины выпустили луку седла, дёрнулись назад в тщетной попытке дотянуться до меня. Я услышал тихое звяканье звеньев цепочки соединявшей браслеты, то расслаблявшейся, то натягивавшейся втугую.
— Кажется, теперь Ты уже в настроении, — усмехнулся я.
— Только не останавливайтесь! — простонала Леди Феба.
— Ты знаешь, как теперь тебе следует назвать меня? — поинтересовался я.
— О! — только и смогла выговорить она. — О-о-о-охх!
— Уверен, тебе любопытно то, как Ты должна обращаться ко мне, — заметил я.
— Да! — выкрикнула женщина. — Да! Да-а-а! Как мне называть вас? О! О!
— Ты не ошибёшься, если будешь называть меня «Господин», — подсказал я.
— Да-а-я, Господи-и-инн! — закричала она.
Потом, когда женщина прекратила дёргаться и вырываться, я некоторое время держал её, прижав к себе, пытаясь успокоить.
— Я назвала вас Господином! — всхлипнула Леди Феба. — Я всё ещё считаюсь свободной юридически?
— Да, — заверил её я, — но думаю, что тебе будет полезно привыкать к тому, чтобы называть господином любого свободного мужчину.
— Да! — выдохнула она.
Я решил, что пока воздержусь предоставлять ей ошейник, хотя, на мой взгляд, она уже вполне готова к этому. Она была свободной женщиной. Пожалуй, стоит заставить её испытать чувство неудовлетворённости в ожидании этого.
— Пожалуйста, дотроньтесь до меня ещё раз, — попросила Леди Феба.
— Так значит, тебе понравилось? — спросил я.
— Теперь, почувствовав это, — вздохнула она, — я отчаянно нуждаюсь в этом.
— Даже отказываясь от того, кем Ты была и кем являешься? — уточнил я.
— Вы испытали своего тарна, — вместо ответа сказала она. — Так, испытайте и меня!