— Превосходно! — не смог сдержать эмоций ещё один мужчина.
Интересно, не ощущала ли Клио эти глубокие, тёмные, чудесные и одновременно пугающие эмоции внутри себя, не осознавала ли она законность своего подчинения мужчинам, не было ли у неё предчувствия ожидавшей её судьбы. Не могло ли случиться так, что в тишине своего жилища, спрятавшись от всего мира, она, встав перед зеркалом, примеряла на себя рабский поводок. Как знать, я бы не исключал того, что там, перед зеркалом, надев на себя ошейник и поводок, она даже тренировала эти движения. Для одиноких женщин весьма обычно делать подобные вещи, зачастую в путах и цепях, выражая тем самым тоску по владельцу.
— Превосходно!
— Великолепно!
Возможно, что Клио, избирая столь опасный образ жизни, где-то на уровне подсознания понимала, что он рано или поздно мог бы привести её к ошейнику.
— «Клио» — это может стать превосходной кличкой для рабыни, не так ли? — спросил я у мужчин.
— Верно! — поддержали меня сразу несколько человек.
Клио вспыхнула от удовольствия, и кажется, даже стала даже извиваться ещё чувственнее, чем до этого.
Я не мог не видеть, что она уделяла слишком много внимания высокому парню.
— На живот, — скомандовал я Клио и, указав на седого мужчину, опираясь на лопату, стоявшего в стороне, потребовал: — Он скучает, обрати внимание на него.
Седой сапёр усмехнулся.
— Нет! — вдруг выступил вперёд высокий парень.
Мне показалось, что реши я сейчас противоречить ему, и он бросится в атаку. Клио остановилась и, не вставая с колен, обернулась и озадаченно посмотрела на него.
— Я покупаю её! — заявил он.
— Она не какая-то там дешевая девка, — решил поторговаться я.
Оказалось, что я мог неплохо заработать Клио, и мне тут же захотелось выжать из этой сделки всё возможное. Боюсь, что должен признаться в том, что иногда, без особых на то причин, во мне может вспыхнуть какая-то меркантильная жадность. Ну есть у меня такая черта характера!
— Серебряный тарск! — выкрикнул парень.
— По рукам! — поспешно крикнул, пока он не передумал.
Признаться, я не ожидал ничего подобного. Клио, выкупленная через Эфиальта, стоила мне всего тридцать медных тарсков. Возможно, увидев рвение этого товарища, я должен был начать торговаться с большей суммы, но, в конце концов, он захватил меня врасплох своим роскошным предложением, и даже у моей меркантильной жадности есть свои пределы, особенно когда я удивлён.
— На четвереньки, — скомандовал я Клио, и как только она это сделала, добавил, протягивая руку к рослому парню: — Серебряный тарск.
Монета мгновенно легла на мою ладонь. Я быстро убрал выручку в кошелёк и снял свой поводок и ошейник с шеи проданной женщины. Не успел я ещё спрятать эти аксессуары в мешок, как услышал сухой щелчок и тонкий вскрик Клио. Получившая свой первый ошейник рабыня, смотрела на владельца.
— Она неплохо танцует танец поводка, не так ли? — заметил я.
— У меня она будет делать это ещё лучше, — мрачно заверил меня покупатель.
Клио быстро склонила голову, и, без какого-либо требования, поцеловала его ноги.
— Эй, а как насчёт поделиться, — забеспокоился один из мужчин.
— Пусть она станцует ещё, — призвал другой, — и без поводка.
— Пустить её по рукам, — предложил третий, — всем по очереди.
— Она моя, — объявил высокий парень.
— А мы — твои товарищи по оружию, — напомнил четвёртый.
— Верно! — поддержал его пятый.
— Не волнуйтесь, парни, — опомнился высокий. — Конечно, я поделюсь рабыней и моей удачей со всеми вами, просто не забывайте, что в конечном итоге, она принадлежит мне одному, и что это моя собственность.
Теперь все мужчины, напрочь забыв обо мне, столпились вокруг Клио. Я даже едва мог разглядеть её за их спинами. Даже часовой с низкой деревянной платформы, возвышавшейся над укреплением, оставил свой пост, и поддавшись всеобщему ажиотажу, присоединился к ним.
Я, оставаясь незамеченным, отступил в ближайшую сапу, и через мгновение, повернулся и поспешил к стенам. Местами траншея была прикрыта настилом, который защищал рабочих и солдат. Не прошло и ена, как я добрался до конца прохода, оказавшись ярдах в двадцати от стены. Здесь всё было завалено валунами, вероятно сброшенными со стены. Некоторые встретились мне ещё в сапе, оказавшись там, пробив деревянные перекрытия. Когда я, с бешено колотящимся сердцем, появился из траншеи, я тут же принялся размахивать лоскутом белой ткани, которая на Горе, как и на Земле, является сигналом перемирия.
— Хей! — крикнул я, остановившись у самого подножия круто уходящего вверх контрфорса. — Не стреляйте! Я — друг. Я прибыл сюда от регента Ара Гнея Лелиуса, с сообщением для Амилиана! Впустите меня!
Ответом мне была полная тишина.
На этом участке стены не было никаких дверей или проходов, а большие городские ворота находились в сотнях ярдов отсюда. Впрочем, в такое время было сомнительно, чтобы их открыли даже для одного человека.
Я принялся ещё энергичнее размахивать белой тряпкой.
То, что такая ткань используется на Горе, в качестве знака перемирия исторически может быть напрямую связано с подобным сигналом на Земле. Понятно, что у многих гореанских традиций и методов было земное происхождение. С другой стороны, в случае с белым флагом может иметь место простое совпадение. В конце концов, белая ткань, олицетворяющая чистоту помыслов, представляется разумным и естественным символом указывающим на нейтралитет. Иногда для подобных целей используются белые штандарты, или, что встречается чаще, штандарты, покрытые белой тканью. Существуют и другие формальные сигналы, подходящие для таких задач, например символическое откладывание оружия в стороны. Вот только я был не той ситуации, чтобы отложить в сторону своё оружие.
— Впустите меня! — прокричал я снова.
Да есть там вообще кто-нибудь? Я оглянулся, бросил взгляд в сторону укреплений и с облегчением вздохнул, не заметив там никакой необычной активности.
— Хэй! — отчаянно завопил я, размахивая тканью. — Хэй!
Тишина.
— Есть там кто-нибудь? — крикнул я.
На какое-то мгновение мне е голову пришла совершенно дикая по своей иррациональности мысль, что город уже оставлен, но я тут же одёрнул себя. Конечно, это невозможно. Гарнизон и население, не могли уйти незамеченными. Сухопутные пути были блокированы, так, что урт не проскочит. Вся местность в округе была переполнена косианцами, их наемниками и союзниками. Гавань закрыта с бонами. Более вероятно было предположить, что людей на стенах в данный момент находилось немного. Основная масса защитников отдыхала и поднималась на стены и занимала свои места, скорее всего, по сигналам тревоги при возникновении угрозы штурма. Я гнал от себя мысль о том, что меня в любой момент могут заметить косианцы, и что я сам завёл себя в ловушку, пробравшись к этой стене.
— Да есть там хоть кто-нибудь? — заорал я, отчаянно надеяться, что меня не услышат в косианских укреплениях.
Внезапно из-за одного из зубцов вылетела корзина на веревке и, опустившись вниз, замерла рядом со стеной. Подбежав к ней и заглянув внутрь, я озадаченно уставился на золотой кругляшёк с изображением тарна.
— Ты что, с ума сошёл, приходить сюда при свете дня, — послышался недовольный голос сверху. — Клади еду в корзину и быстро сматывайся! И молись, чтобы тебя никто не заметил!
Я отошёл от стены на несколько ярдов и заткнул белую ткань за пояс. Забираться по верёвке на стену не было никакого смысла. Её бы просто обрезали или сбросили и хорошо если не в тот момент, когда я буду достаточно высоко.
— Я — Тэрл из Порт-Кара, — представился я, — из города враждебно настроенного к Косу.
— А еда у тебя есть? — спросил мужчина, измождённое и осунувшееся лицо которого виднелось в одной из бойниц приблизительно в восьмидесяти футах выше подножия.