— Заключенная Клодия, на середину, — шёпотом приказала она.
Леди Клодия вышла вперёд и встала на колени напротив двери, тускло освещенная тонким лучом света, проникающего через окошко.
Я продолжал притворяться спящим. Судя по моим ощущениям до рассвета ещё оставался ан или около того.
— Слава Ару! — прошептала надзирательница.
— Слава Ару, — простонала Леди Клодия.
Не думаю, что ей удалось заснуть этой ночью.
В свете лампы, поставленной на пол, я увидел, как сквозь нижнее отверстие двери в камеру была вдвинута кастрюля с водой. Клодия, как обычно, вылила воду в маленькую ёмкость в углу камеры и вернула сосуд обратно надзирательнице.
— Он проснулся? — спросила девушка из-за двери.
— Не думаю, — шёпотом ответила ей Клодия.
— Кастрюлю для еды вперёд, — приказала тогда надзирательница.
Через мгновение заключённая стояла на коленях позади продуктовой кастрюли.
— Слава Ару! — шёпотом объявила надзирательница.
— Слава Ару, — всхлипнула Леди Клодия.
Я думаю, что тихий шёпот надзирательницы были мотивирован, прежде всего, её желанием того, чтобы Клодия получив свою порцию, смогла съесть её прежде, чем я проснусь. Они не хотели бы, чтобы я забрал у неё пищу, или хотя бы разделил её. Возможно, они даже ожидали, что женщину удастся забрать из камеры пока я буду спать, чтобы проснувшись, я просто не нашёл свою сокамерницу. Для них это был бы наилучший выход. Тем не менее, я не ожидал, что они пошлют за Клодией меньше, чем двух-трёх мужчин.
Женщина стояла на коленях перед кастрюлей камеры, теперь наполненной едой. Голова надзирательницы, снова державшей лампу в руке, появлялась в смотровом окошке.
— Видишь? — шёпотом спросила она. — Там намного больше еды чем обычно, и даже есть мясо!
Клодия опустила голову вниз, по-видимому, пытаясь разглядеть в тусклом свете содержимое кастрюли.
— Разведи колени! — внезапно прошипела надзирательница.
Заключённая, поражённо и испуганно, расставила колени в стороны.
— Вот так, теперь Ты больше походишь на рабыню, которой Ты являешься, — довольным голосом заявила девушка из-за двери!
Леди Клодия, что интересно, даже не дёрнулась, чтобы снова сжать колени. Скорее наоборот, она выпрямилась на коленях в глубоко значимой, демонстративно уязвимой позе, с вызовом глядя в смотровое окошко.
— Мы обе знаем, что Ты — настоящая рабыня, не так ли? — поинтересовалась надзирательница. — Но мы не скажем об этом мужчинам, ведь так? А знаешь, почему тебя сегодня кормят так обильно?
— Это — последняя любезность, оказанная мне, — ответила Клодия.
— Нет, — рассмеялась надзирательница. — Просто тебе нужны будут силы, чтобы подольше дёргаться, когда будешь сидеть не колу.
Клодия уставилась на неё. Я не сомневался, что сейчас в её глазах плескался ужас.
— Мы все хотим, чтобы Ты устроила хорошее представление для своих косианских дружков, — прошипела надзирательница. — Надеюсь, Ты сможешь продержаться ана два, или даже три.
Клодия вздрогнула. При таком способе казни женщину обычно просто садят на заострённый кол. Её даже нет необходимости связывать, насаженная на кол она не может ни дотянуться до него, ни найти опору для того, чтобы самостоятельно слезть с него. Она беспомощно удерживается на нём своим же собственным весом. Обычно такая судьба ожидает только свободную женщину. Считается, что это даёт ей время, чтобы подумать и раскаяться в своих ошибках. С другой стороны, рабыню, с большей вероятностью, просто бросили бы в клетку к слинам в качестве мяса.
— Я слышала их разговор, — сообщила надзирательница. — Они собираются прийти за тобой до полудня. Возможно, даже они появятся как только рассветёт. Этого не знаем ни я, ни Ты. Так что сколько тебе осталось? Шесть ан? Три? А может два? Дрожи в своей камере в ожидании звука их шагов! И знай, что если Ты их слышишь, это значит, что они пришли за тобой! Потом они откроют двери и заберут тебя на казнь! Так что хорошенько наешься, голая шпионка!
Заслонка захлопнулась с резким хлопком. Потом послышался щелчок замка, не позволявшего открыть окошко изнутри.
— Они придут за мной ещё до полудня, — прошептала Клодия, подползя ко мне.
— Я знаю. Слышал, — отозвался я.
— Я хотела бы попрощаться с вами, — сказала она.
— Принеси еду, — велел я.
— Конечно, — сказала женщина, с горечью в голосе.
Она повернулась и отползла назад к центру камеры, где на ощупь нашла оставленную там кастрюлю с её порцией, и вернулась обратно.
— Ну почему они не могут подождать, хотя бы до полудня? — простонала Клодия.
— Это — хороший знак, — пробормотал я. — Это — очень хороший знак.
Я пока не сообщал ей, но по тем звукам, что долетали снаружи, я смог оценить отчаянное положение защитников цитадели, а также численность и расположение косианцев и их осадных машин.
— Я не понимаю, — прошептала женщина.
— Мы находимся в обращённой к городу части цитадели, верно? — уточнил я.
— Наверное, — пожала она плечами.
Даже несмотря на то, что нас обоих привели в камеру с завязанными глазам, у меня не возникло трудностей с тем, чтобы примерно определить своё местонахождение. Судя по солнечным лучам, проникавшим в камеру, было ясно, что стена тюрьмы обращена на юг, в сторону города. Это подтверждалось и тем, что мы слышали звуки города, а не гавани. Именно оттуда, в последнее время, до нас доносился грохот рушащихся зданий, причём некоторые из них были не дальше ста ярдов из нас.
— Так и есть, — заверил её я.
— Я не понимаю, — пробормотала Клодия.
— Возможно, всё идёт к тому, что скоро Ты будешь в большей опасности от косианцев, чем от твоих соотечественников из Форпоста Ара.
— Вы шутите, — вздохнула женщина.
— Именно поэтому они не могут ждать до полудня.
— Я не понимаю, — снова повторила она.
— Признаться, я не уверен, сможет ли цитадель продержаться до полудня.
— Это абсурд, — воскликнула Клодия. — Цитадель неприступна.
— Нет ничего неприступного, — пожал я плечами. — Тем более в данном случае, защитники изранены, утомлены и полуголодны. Здания вокруг цитадели разрушены. Катапульты теперь будут бить прямой наводкой. Всё силы Коса, что собраны на севере, сосредоточены сейчас на этом маленьком пятачке перед цитаделью.
— Что же тогда будет? — спросила она.
— Уверен, что женщины и дети уже перемещены поближе к гавани, — заметил я.
— Что же будет! — выкрикнула женщина.
— Цитадель будет взята штурмом, — продолжил я. — Косианцы пройдут по ней огнём и мечом. Гражданские, здоровые мужчины, солдаты, гарнизон, что останутся в живых после этого, будут вынуждены отойти в гавань, к пристани и пирсам. Потом их достанут и там. Боюсь, что в гавани будет большая резня. Сомневаюсь, что найдётся много тех, кто в ней выживет.
— Надеюсь, что таких окажется немало, — пробормотала Клодия.
— Косианцы слишком долго ждали падения Форпоста Ара, — покачал я головой. — Несомненно, они никак не предполагали такого сопротивления, которое встретили здесь. Их потери огромны. Их терпение на исходе.
— Это я во всём виновата, — простонала женщина. — Лучше бы я была той, кем я должна быть по закону — простой рабыней.
— Это не твоя вина, — постарался успокоить её я. — Сомневаюсь, что твои грошовые сведения имели хоть какое-то значение вообще. Настоящие виновники сейчас находятся в Аре.
— Но я тоже виновна, — всхлипнула она.
— Да, — признал я, — и продажа в рабство, на мой взгляд, была бы вполне достаточным наказанием за твоё преступление. А учитывая то, кем Ты являешься в душе, как мне кажется, такая судьба была бы самой подходящей для тебя.
— Это верно, — прошептала она, и добавила: — Господин.
Я же уделил внимание к кастрюле с едой.
— Еды в этот раз действительно много, — отметил я, — и вправду мясо. Честно говоря, я сомневаюсь, что даже те, кто сейчас занимает позиции у центральных амбразур на башнях, защищающих главные ворота, могут себе позволить питаются также хорошо.
— Но Вы же только подносите пищу к губам, — удивилась Клодия.
— Я проверяю её, — пояснил я.