— Зачем? — спросила она.
— Кажется всё в порядке, — сообщил я.
— Вас что-то беспокоит? — поинтересовалась женщина.
— Уже ничего, — успокоил её я.
— И всё же? — не отставала она.
— Я думал, что они, могли добавить что-нибудь в еду, — ответил я, — например, сжалившись над тобой. Это могло быть что-то вроде успокоительного снадобья с подавляющим боль эффектом, чтобы ослабить твои страдания.
— Если это так, — оживилась женщина, — я бы с радостью съела немного.
— Это не так, — осадил я Клодию. — Похоже, наша очаровательная надзирательница, сказала тебе правду. Они хотят, чтобы Ты подольше дёргалась от боли на колу.
Женщина задрожала от ужаса.
— Они не видят причин в том, чтобы поощрять шпионаж, — заметил я.
— Это точно, — прошептала она.
Я с жадностью набросился на еду. Потерянные было силы, снова вливались в моё тело. Так хорошо я не питался уже в течение многих дней. Кроме того, у меня были девушка, и даже на самом деле, моя девушка, которая могла принести мне воды.
— Это было замечательно, — признал я.
— Как Вы можете есть в такой момент? — удивлённо спросила Клодия.
— Тебе стоило бы не терять надежды, — посоветовал я.
— Я — слабая голая женщина, — вздохнула она. — Мужчины могут сделать со мной всё, что они захотят.
— Верно, — кивнул я, — но, вполне возможно, что не все мужчины хотят сделать с тобой именно это, в данное конкретное время.
— Полагаю, что нет, — согласилась Клодия.
— Вот в этом и есть твоя надежда, — сказал я.
— Какая может быть у меня надежда, — простонала она, — Рассчитывать, что они могут задержаться, и посадить меня в кол немного позже?
— Думаю, что у тебя есть шанс надеяться на большее, чем это, — заметил я.
— Какой шанс? — прошептала она с надеждой.
— Шанс на то, что у тебя есть неожиданные союзники, — ответил я.
— Кто? — удивилась женщина ещё больше.
— Снаружи, — усмехнулся я, — косианцы.
— Чем же они могут нам помочь? — спросила она.
— Возможно ничем, — пожал я плечами. — Но шанс ведь есть.
— Кажется, рассвет приближается, — прошептала Клодия.
Мы вдвоём посмотрели в сторону окна. Оно уже выделялось тёмно-серым пятном высоко на чёрной стене. Этого окна мы не могли достичь, даже если моя сокамерница встала бы мне на плечи.
— Пожалуй, Ты права, — согласился я.
— Ой! — крикнула женщина и испуганно прижалась ко мне.
— Это — трубы, — успокоил я её. — Сигнал о штурме.
В оглушительный рёв вплелись новые нотки. Косианцам ответили трубы со стен. Казалось, воздух вибрирует, наполнившись бешенным звонким рёвом и гулом не менее чем сотни боевых труб. Однако ответ со стены, хотя и бравый, показался мне сравнительно хилым. Потом на звуки труб наложились воинственные крики тысяч мужчин из-за стены. Им ответили защитники, и снова в ответе мне послышались нотки усталости и обречённости.
Женщина, наполовину стоя на коленях, наполовину вися в моих руках, со страхом и надеждой смотрела на меня в темноте камеры. Обнажённая женщина лучше всего чувствует себя, оказавшись в руках мужчины. Мне было даже жаль, что она не принадлежала мне. Они чувствуют себя ещё лучше, когда находятся в руках того, кому принадлежат они, и они знают, о том, что они принадлежат.
А затем мы услышали глухой далёкий стук.
— Что это было? — встревожено спросила Клодия.
Потом долетели еще два таких же звука.
— Сюда! — крикнул я и, подтащив её в угол к внешней стене, уложил на охапку соломы.
Пожалуй, здесь было безопаснее всего, ибо пол и стена подкрепляли стену наподобие контрфорса. Кроме того, здесь мы оказывались в мёртвой зоне, для вылетающего из стены каменного крошева.
— Это — катапульты, — догадалась женщина.
— Они самые, — подтвердил я.
Время от времени, мы слышали также звуки ударов, треск и гул вибрировавших тросов катапульт стоявших над нами, на стенах. Такие катапульты зачастую притягивают канатами к поверхности, на которой они установлены, в противном случае, сила отдачи может развернуть их, а то и просто опрокинуть. Управлять такими механизмами с земли несколько удобнее, ибо там их можно вкопать в грунт.
— Вы прикрываете меня своим телом, — восхищённо прошептала женщина.
— Помолчи, — буркнул я ей.
— Вы защищаете меня, — сказала она. — Вы защищаете меня! Вы — настоящий джентльмен! Вы притворяетесь грубияном и невежей, но Вы — настоящий джентльмен! Ой! Нет! Что Вы делаете? Зачем Вы бросили меня на животе! Только рабынь берут в этой позе! Не-е-ет! Ой! А-а-ай!
— Ты всё ещё думаешь, что я — джентльмен? — полюбопытствовал я.
— Нет, — простонала Клодия.
— Кто же я тогда? — уточнил я.
— Мой Господин, — прошептала она.
— Но ведь Ты — свободная женщина, — напомнил я ей.
— Да, — всхлипнула она. — Я — свободная женщина.
Я продолжил, не меняя позы, защищать её своим телом. Я был даже доволен таким поворотом и тем, что немного расслабился. Конечно, я получил удовольствие, взяв Клодию так, как можно было бы использовать только самую низкую рабыню, однако, в этом был и свой расчёт. Мне необходимо было бороться с ожиданием, страхом и беспокойством растянутыми на аны. Подобное ожидание нередко выматывает не меньше тяжёлой работы. Есть оптимальное состояние готовности и действия, и именно в этом состоянии я хотел бы быть, когда откроется дверь.
Всё чаще и чаще слышали мы удары камней в стену вблизи нас. Два приступа были отбиты защитниками цитадели. Всякий раз, когда наступало затишье, я ожидал, что вот-вот за ней придут тюремщики. В эти минуты я оставлял её у внешней стены, а сам отходил, ложился на своё прежнее место и замирал там, делая вид, что настолько ослаб, что не могу пошевелиться. Пустую кастрюлю, поставил в нескольких футах перед дверью, чтобы её хорошо было видно через смотровое окошко.
15. Мы покидаем камеру
— Иди-ка сюда, маленькая вуло, — позвал мужчина, — ну же, не стесняйся.
Так он уговаривал Леди Клодию, забившуюся в угол и свернувшуюся там в комочек оцепенев от ужаса. Честно говоря, я не был даже уверен, сможет ли она подняться на ноги самостоятельно. В левой руке мужчина держал моток верёвки, и поводок с ошейником. Женщина в панике уставилась на него.
— Ну же, — сказал он, проходя мимо меня, лежавшего на соломе.
Помимо него в камеру вошли двое арбалетчиков, занявших позицию чуть правее от двери. В дверном проёме осталась стоять наша старая знакомая, надзирательница.
Я не думал, что товарищ с верёвкой горел желанием подходить к внешней стене, как впрочем и к любой другой стене, слишком близко. Время от времени мы слышали, а иногда и чувствовали через пол, удары косианских снарядов, больших камней, некоторые из которых могли весить под тысячу фунтов и больше, выпущенных мощными катапультами, размером превосходившими кое-какие здания. Доносились до нас и далёкие ритмичные удары тарана в ворота, который сотни мужчин оттягивали верёвками, спрятавшись под длинной крышей, защищавшей таран от огня сверху.
— Нельзя оставаться здесь слишком долго, — напомнила надзирательница мужчине с веревкой. — Эта сторона самая опасная. Скорее!
— А ну иди сюда, — рявкнул мужчина на Клодию. — Вставай на колени вот здесь, выпрямись и прижми руки к бокам!
— Пожалуйста! — взмолилась женщина.
— Да скорее же Вы! — нетерпеливо бросила надзирательница.
Не думаю, что этот стражник очень обрадовался тому, что стал объектом распоряжений кого-то, такого как наша надзирательница. Полагаю, что он предпочел бы видеть её не в качестве облечённого властью лица, какой бы мелкой не была эта власть, а скорее в положении более подходящем для такой как она, а также соответствующем её полу и природе, скажем, голой на животе у его ног, извивающейся под ударами плети. Тем не менее, мужчина ничего не сказал. Но явно рассердившись, он, собрав в кулак всю свою храбрость, быстро подошёл к Леди Клодии, схватил её за руку и выволок на середину камеры. Там он поставил женщину на колени в ту позу, которую описал незадолго до этого.
Надзирательница довольно расхохоталась.
Похоже, стражник совершенно не учитывал, что Леди Клодия была свободной женщиной. По крайней мере, обращался он с ней с суровостью, которая скорее была свойственна обращению с рабыней.