Молодой парень, один из тех двоих которых я видел на стене в самом начале, появился на ступенях ведущим сюда со стен. Теперь у него осталось только два болта, один на направляющей, другой в руке. Точнее, это были уже не болты, а всего лишь заострённые штыри. Даже деревянные стрелки с тупыми наконечниками, пригодные только для охоты на птиц, и те закончились. Этого парня и его друга я использовал, в качестве посыльных для моей связи с западным и восточным участками стены, надеясь таким образом держать их при деле, но в то же самое время подальше от самых горячих мест.
— Они не могут удержать западный проход! — крикнул посыльный. — Они отступают!
Я отдал приказ, и парень умчался назад. Мой план, даже в случае успеха, предусматривал удерживать проход к командному пункту, только в течение нескольких енов. Я посмотрел на восток. Там всё больше косианцев прыгало с аппарели башни, спотыкаясь, но упорно карабкаясь по безжизненным опутанным проволокой телам других, оказавшихся на стене ранее. Мужчины изо всех сил пытались сдержать их пиками и топорами. Внизу раздавались мерные удары тарана. Звук снова несколько отличался от того, который долетал оттуда в последние ены. Интересно, как там поживает лестница, которую я отбросил от стены? Подойдя к краю стены, я высунулся из бойницы и, посмотрев вниз, увидел под собой крышу тарана ближний к стене конец которой был выше дальнего. Холм, созданный перед воротами буквально из развалин, песка, камней и тел, послужил наклонной поверхностью и опорой для сарая. Теперь таран бил в верхнюю часть ворот, предположительно выше баррикады из песка и камней, которую изнутри нагромоздили защитники цитадели. Так вот почему удары тарана звучали по-другому! Это сколько же усилий потребовалось приложить, чтобы закатить длинный сарай с тараном на этот пандус! И каково теперь тем, кто трудится внутри, ведь уже надо не просто оттягивать и отпускать тяжеленное бревно, а бить им в ворота, изо всех сил напрягаясь, чтобы качать таран вверх! В промежутках между тяжелыми периодическими ударами, можно было расслышать стук кувалд и топоров, звон зубил и скрип металла. Косианцы пытались расширить трещины и проломы, сделанные тараном, пока тот был в задней точке. Пластины облицовки были сорваны. Именно благодаря этому искусственному холму, насыпанному перед воротами, лестница смогла достичь верхней площадки. Правда, с того места где я стоял, из-за сарая, я не смог разглядеть остатки этой лестницы.
Я отошёл от зубцов и повернувшись вправо оценил ситуацию на западе. В этот момент, державшие западный проход защитники внезапно дрогнули и начали отступать. Они отошли и заняли оборону позади баррикады из упавших тел, и косианцев и защитников цитадели. Косианцы, как мне показалось, на мгновение изумлённо замерли, но затем, огласив стену радостным криком, бросились к завалу. Едва только они приблизились, как обороняющиеся, отойдя ещё дальше, опрокинули огромный котел горящего масла, затопив проход позади себя, пылающей смесью. Большинство косианцев всё-таки успели остановиться перед этой стеной огня, футов сорок шириной. Некоторые, однако, не успев затормозить, вбежали внутрь. Кто-то погиб. Кому-то удалось развернуться и выбежать назад, превратившись в пылающие кричащие факелы. Часть, в таком же виде выскочила на другую сторону, и были зарублены. Это отступление, хотя и сдало западный проход врагам, но уменьшило область, которую теперь следовало удерживать, и одновременно с этими несколько увеличило плотность обороняющихся в ней. Плотность же косианцев, обрадованных наметившимся переломом, возросла настолько, что на стене возникла толчея, и некоторым из них даже пришлось вернуться в башни. Часть башен горела. Аппарель одной из них, перегорев, развалилась, и пылающими обломками осыпалась на землю. Теперь я уделил внимание тому, что происходило слева от меня. Там, на востоке, косианцам удалось с боем продвинуться на несколько ярдов, и перенести сражение за проволоку. Защитников цитадели шаг за шагом отжимали назад. Всё больше косианцев спрыгивало с моста, вниз на тела и проволоку, торопясь присоединяться к драке. Удерживать восточный проход долго было не реально.
Я устало подошёл, туда, где на камнях лежала голая и связанная рабыня. Перевернув ногой её на спину, я расстегнул ремень, а затем, присев около девушки, перевернул обратно на живот, и вытащил ножны из-под верёвок. Они раздулись почти до основания. Как мог, руками и ногой, я постарался придать им плоскую форму. Однако, не смотря на мои усилия, клинок входил в них довольно туго. Я снова застегнул пряжку на портупее и перекинул ей через голову на правое плечо. Ножны теперь висели на левом бедре, как их носят на марше. Так их носить удобнее. Преимущество же ношения ремня на левом плече состоит в том, что от ножен и портупеи можно легко избавиться, таким образом, освобождаясь от помехи в схватке.
Молодой парень с арбалетом поднялся на верхнюю площадку. Теперь у него остался только один болт.
— Огонь в западном проходе гаснет, — сообщил он, и посмотрев вниз на рабыню, озадаченно добавил: — Она всё ещё жива.
— Конечно, — кивнул я.
— Но как такое может быть? — удивлённо спросил парень.
— А как Ты думаешь? — поинтересовался я.
— Хитрость? — предположил он.
— Точно, — усмехнулся я.
— Но я же видел её на колу, — сказал юноша.
— Она была просто подвешена на нём, — пояснил я, — а не посажена или не наколота.
— Теперь Вы собираетесь убить её? — спросил он.
— Нет, — ответил я, — по крайней мере, не немедленно, если только я не окажусь хоть в чём-то не удовлетворён ею.
— Вы говорите о ней, как будто она — рабыня, — заметил парень.
— Ты — рабыня? — спросил я девушку. — Промычи один раз если «да», или дважды — если «нет».
Она промычала только раз.
— Ты хочешь доставлять удовольствие мужчинам? — уточнил я.
Снова одиночный звук.
— Покажи нам, — приказал я, одобрительно похлопав её по ягодице.
Девушка подняла бёдра, жалобно и услужливо.
— Это не Леди Клодия! — уверенно заявил мой посыльный.
— Нет, это не она, — признал я, улыбнувшись про себя.
Неужели он полагал, что Леди Клодия не будет столь же быстрой, если не быстрее, в том чтобы поднять себя в надежде понравиться?