Десять патронов. Замершее время. Один, второй… пятый… он поднимает ствол «треккеда» всё выше и выше, едва заметно смещая прицел. Дорожки пулемётных очередей летят через площадь, кто-то кричит. Он спокоен. Пули всё ближе и ближе к его беззащитному телу — а потом пулемёт захлёбывается — до, а, может, после того, как Карун отчего-то падает на спину — падает, но ещё продолжает стрелять… раз, ещё раз… с крыла риннолёта срывается ракета… и бессильно уходит в облака…
Туша машины проходит над самой моей головой… и с диким рёвом опрокидывается. Двигатель горит, и я вижу три рваные дырки в корпусе — пилот, стрелок, двигатель. А потом всё закрывает дым, гремит, весь Остров трясёт, как в лихорадке, и чудовищной силы взрыв сметает меня с ног…
…Карун лежал, раскинув руки, среди раскрошенных пулями плиток, и не шевелился. Его окатило ртутной волной стеклистых кусочков купола, и стало тихо.
Себя я не помню. Помню только какие-то горящие куски у своих ног, и мысль, что он бы меня прибил. За эдакую неосторожность…
Но он не вставал.
Это уже потом я узнала, что он всего лишь потерял сознание. От чудовищного (для его состояния) напряжения, от нахлынувшей боли в спине или от гипоксии… я не знала. Вокруг собралось, как мне казалось, полгорода, хотя это были лишь жители ближайших башен да рабочие из теплоцентра. Прошмыгнувший через толпу Мастер Харт растолкал локтями добровольных помощников и со слишком сухим выражением на лице затолкал в Каруна полдесятка столбиков света. Рун пришёл в себя. Полежал минутку, а потом слабо шевельнул рукой, всё ещё сжимавшей привычный в его лапе приклад «треккеда».
— Заберите на память.
На лице Харта отобразилось непонимание — старик слишком о многим передумал за эти минуты, слишком многое пережил…
— Вряд ли у вас найдётся запасная обойма под десятизарядный «треккед», — на бескровном лице Каруна проступило что-то вроде ухмылки пополам с головкружением.
Харт посмотрел на его руку, всё ещё сжимавшую проклятое оружие Комитета. Механически взял пистолет и сунул в карман данго. Каруну помогли сесть.
— Хийята, на север. Так быстро, как можем. Я сейчас буду. Полная проверка. Отчёт. И налаживай связь с Адди, — негромко приказал глава Острова.
Он раздавал команды и указания, а я сидела на корточках.
— Пойдём.
— Да…
Я не помню, что было дальше. Помню только, что дома Рун попытался наорать на меня — за то, что не ушла с площади, и за горящие обломки у моих ног — но захлебнулся.
— Не смей больше так рисковать малышом, договорились? — прошептал он.
Я со всхлипом кивнула, и он ещё долго говорил мне что-то очень хорошее. Но я ничего не помню.
Вся на свете любовь — от Создателя. Но наша — так подавно. И ниоткуда иначе она взяться не могла. Я просто не могу выдумать или найти другой причины, почему мы оказались вместе, рука об руку, на летящем в небесах рукотворном Острове, в крохотной комнатушке десять на девять шагов, втроём с маленьким человеком, которого мы пока не знаем. Почему Карун взял в руки оружие, чтобы защитить одинадцать тысяч рыжих людей. Да. Только поэтому. Никак иначе. Вся на свете любовь — от Создателя. Я просила Его помощи, чтобы прекратить войну — и Он дал нам любовь друг к другу. Или даже что-то большее. Силу изменить Мир. На том пока единственном основании, что я — тут, а значит Рун будет защищать Горную Страну. Защищать меня и сына.
Но разве этого — мало? Чтобы поверить друг другу? Чтобы пробить хотя бы махонькую щель в барьере куда выше и нерушимее Барьерного Хребта..?
Не знаю ответа.
Остров Каинро понёс ощутимые потери. Жертвы — сорок три человека. Ещё тридцать оказались ранены, но Исцелены. Из материального ущерба нашлись — погибший купол, разрушенная система обогрева и девять процентов несущей плоскости Тела (куда врезался на излёте падения горящий риннолёт, прежде чем унестись через облака к далёкой земле).
Хийята сообщила, что это много. Хотя, хвала небесам, не слишком — Остров не утратил летучести. Она была уставшей и задерганнной. Мы спешно уходили на север, далеко за негласные границы бризов. Высота не более трёх пуней. Держались густых облаков. Не решат ли низинники добить так «удачно» повреждённый Остров, никто не знал.
Всем шайти, особенно детям, и нетренированным сайти выдали кислородные маски. В них полагалось ходить постоянно. Было очень холодно, темно и сыро. Очень холодно. Я находилась в каком-то анабиозе, заторможенном и тяжком состоянии. Как полноценному рыжему, мне полагалось справляться самой. Согреться могли только бризы и сайти — и то, если хорошо ели. Но еды, после повреждения теплиц, было немного. Некоторые женщины-бризы таскали на себе чужих детей и клали их рядом спать, чтобы те не простыли.