– Что поделаешь. – Помолчав, я добавил не без уважения в голосе: – А ты ловкий дипломат. Как это тебе удалось заставить работать на себя и Москву, и Пекин. Учитывая их теперешние отношения, это не так-то просто.
– Почему ты думаешь, что они работают сообща, дружище? – хмыкнул Монах. – Кто-то из них, может, так и считает, но…
Он осекся, ибо впереди мы услышали два револьверных выстрела. Монах выругался.
– Дьявол, это револьвер тридцать восьмого калибра. Если эта стерва опять пустила в ход… Стой здесь, Эрик. Руки за спину.
Я послушался. Монах что-то сказал своим подручным, и один из них достал веревку, которую Монах попробовал на крепость, а затем связал мне запястья.
– Эти ребята доставят тебя куда надо, – сказал он. – Живым или мертвым. Я бы, конечно, не стал тебя трогать до завтрашнего утра, но состояние трупа в общем-то не так уж важно. Труп не обязательно должен быть свеженький. Короче, Эрик, если хочешь помереть сейчас, сделай одно лишнее движение, и ребята будут рады постараться. Я увижу тебя в лагере. А вот увидишь ли меня ты, будет зависеть от тебя.
Протиснувшись мимо меня, он бросился бегом в тропические заросли. Затем один из конвоиров пихнул меня в спину, и мы двинулись дальше, уже гораздо медленней. Было трудно идти со связанными руками, и я одновременно старался не споткнуться и внимательно озирал окрестности. Как сказала Джилл – или Ирина, – К. была за следующим утесом. Впрочем, вся ее информация страдала от недостатка достоверности.
Внезапно мы вышли из джунглей в рощицу киаве, под которыми располагались защитного цвета палатки, невидимые ни с моря, ни с воздуха. Полог ближайшей из них был откинут, и я увидел внутри радиоаппаратуру. Там, где кончалась роща, начинались трава и песчаные дюны.
Я стал смотреть, где катера, и сначала их не заметил. Затем я увидел их в джунглях слева, там, где залив исчезал в густой зелени. Часть кустов была подрезана, чтобы дать место для двух белых катеров.
У края зарослей стояли Монах, Ирина, два смуглолицых гавайца, похожих на тех, что конвоировали меня, а также плотный человек в белом, но запачканном костюме. Еще один человек, тоже в белом, лежал на земле. Похоже, он был мертв.
У плотного человека было круглое восточное лицо с узкими глазами.
Когда мы подошли, я услышал, как Ирина говорила Монаху:
– Учти, они пытались пробраться мимо часовых. Когда я подбежала, вон тот вытащил пистолет. Он хотел выстрелить, ну, и я, естественно, решила его опередить.
У плотного человека было круглое восточное лицо и раскосые глаза, теперь и вовсе превратившиеся в щелочки. Голос у него был мягкий, и слова он выговаривал очень тщательно.
– Полагаю, я должен получить объяснение, мистер Рат. Мы отправились в последний раз осмотреть оборудование, наше оборудование. И попали в руки грубиянов. Мой коллега убит этой буйной молодой особой. Это был очень ценный работник. Мое начальство будет весьма недовольно. Как мне прикажете доложить им о случившемся?
Это был настоящий мужчина. Он оказался в трудном положении, в высшей степени трудном, но лицо его сохраняло спокойствие. Он не тратил лишние силы и время на выражение неудовольствия. Он обсуждал случившееся так, словно речь шла о дефектной схеме, а не о мертвом коллеге.
– Итак, мистер Рат? – обратился он к Монаху. Вид у него был мрачный.
– Мне очень неловко, мистер Су, – отозвался Монах. – Я очень сожалею. Произошло нелепое недоразумение. Просто ошибка. Вы сказали, что ваша работа окончена, и я приказал убрать катера подальше, чтобы никто ничего с ними не сделал. Эти люди всего лишь выполняют приказ. Им не положено думать. Вы меня понимаете? Им невдомек, что вы имеете право приходить и уходить, когда сочтете нужным. А мисс Дарнли – она еще слитком молода… И к тому же мало кому хочется получить пулю. Почему у вашего товарища оказался пистолет, мистер Су? Я же говорил вам, что мы сами решаем все проблемы безопасности.
Мистер Су, если я правильно услышал его имя, немного поколебался, потом сказал:
– Я говорил ему, что он злоупотребляет вашим гостеприимством, но он все же захватил оружие. – Единственным признаком волнения с его стороны было, пожалуй, то, что его английский сделался более беглым. – Что ж, обе стороны виноваты, мистер Рат. Мертвого не вернуть, ничего не поделаешь… Вы займетесь им, я надеюсь?
– Разумеется. Если вы хотите пройти на катер, то пожалуйста.
– Не сейчас, – легкая улыбка появилась на лице мистера Су. – В данный момент я не в настроении. Если вы не возражаете, я вернусь к себе в палатку.
Он двинулся прочь от трупа. Монах кивнул. Ближайший к нему гаваец сделал шаг вперед и свалил китайца на землю прикладом карабина, вложив в удар ровно столько силы, сколько требовалось. Воцарилось молчание.
Монах посмотрел на поверженного, потом на меня.
– Вот твой спутник по морской прогулке, Эрик, – сказал он.
Настало самое время задать наивный в своей очевидности вопрос:
– Значит, вы с московской дамой одурачили ваших китайских союзников? – сказал я. – Какую же такую хитрую операцию ты пытаешься провернуть, Монах?
– Не пытаюсь, а провожу, дружище. – Голубые глаза монаха горели ярким пламенем.
Я посмотрел на девушку, потом на Монаха и сказал:
– Значит, ты продался не за юани, а за рубли?
– Никто не продавался! – резко возразил он. – Просто мы установили, так сказать, общность интересов в определенных регионах. В больших регионах. Когда решается будущее человечества, приходится брать в союзники тех, кто есть в наличии. Я пытался убедить ребят из Вашингтона принять меры, но они и слушать не желали. Нами правят сентиментальные трусы. Поэтому мне пришлось искать других соратников, которые придерживаются реалистического подхода к международным делам.
Я посмотрел на Ирину, стоявшую с безразличным лицом, потом на застреленного ею китайца и вспомнил Изобел.
– Да уж, она великая реалистка. Ну так что, ты сам мне расскажешь, в чем состоит ваш реалистический подход, или заставишь строить догадки?
Монах подошел к поверженному мистеру Су, брезгливо приподнял ногой и перевернул тело на спину и, посмотрев на широкое желтое лицо, сказал:
– Вот наш истинный враг, Эрик. Китайцы – самонадеянные наглецы. Думают, что могут перехитрить всех подряд. Они пытались перехитрить меня. Считают, что цивилизация началась с них и ими закончится. Так оно и выйдет, если нам не удастся этому помешать.
Постепенно общая картина начала проясняться.
– А ты, значит, и помешаешь, – пробормотал я.
– Скажем так: я приму все меры. Я долго тут жил и насмотрелся на этих людей. Опаснее китайцев в мире нет никого. И еще: они самая многочисленная нация. Если все эти сотни миллионов сорвутся с привязи, их не остановишь. Поэтому их надо остановить сейчас, Эрик. Пока не поздно.
– Значит, вот что ты задумал! – сказал я. – Значит, ты протестуешь против войны? Совсем напротив: ты хочешь раздуть войну побольше. Ты решил потопить американский транспорт с помощью китайского оборудования. А когда он пойдет на дно, на катере найдут и оборудование и труп китайца? Ты уверен, что Вашингтон предпримет ответные шаги, китайцы ответят на это, а потом начнется, как принято теперь выражаться, эскалация, которая приведет к ядерной войне. Верно?
Монах улыбнулся.
– Недооцениваешь ты меня, Эрик. Вашингтон обязательно отреагирует. Потому как на катере найдут два трупа. Первый – китайца, а второй – трусливого американца, который стоял за мир и работал в американских спецслужбах. Не забывай о себе, друг мой. Почему, по-твоему, мы так выманивали из Вашингтона агента, которого уж никто не сочтет пешкой в чужих руках – в отличие от тех сопляков, которых мы завербовали для отвода глаз. Да, Ирина права, твой пацифизм сыграл нам на руку. Твой труп в компании с китайским дискредитирует их, этих пацифистов, и слабое правительство, которое все это терпит. Чтобы утихомирить общество, потребуется сила, настоящая сила.