Дом, куда привезла их Светлана, стоял на отдельном участке и, как и другие соседние дома, носил на себе следы обветшания и починок на скорую руку. Светлана резко свернула на ухабистый съезд и затормозила возле стены с облупившейся бледно-зеленой штукатуркой. У дома крыша была черепичная, а у пристройки — грубого протеза, приставленного к основному зданию, — из рифленого железа. Рядом с пристройкой виднелся клочок сухой травы, на котором обретались несколько вялых коричневых кур и белый гусь. На краю этого пятачка цеплялось за жизнь чахлое персиковое дерево. Обычный сельский дом. Надел земли, дающий скромные плоды. Жизнь местечкового масштаба.
Вслед за Светланой Котлер и Лиора прошли к дому, но не стали забирать чемоданы из багажника — решили оставить себе путь к отступлению. На входе они дружно отметили белую пластиковую мезузу, прикрепленную к дверному косяку. Светлана не преминула нарочито провести по ней кончиками пальцев и прижать их к губам.
— Обычно муж дома, но по субботам он рано утром ездит на троллейбусе в Симферополь, в синагогу. А то без него может не набраться десять человек для службы, для миньяна, — это последнее слово Светлана произнесла со значением.
В доме она бегло провела их по комнатам, которые занимали она и муж. Сразу за входной дверью была гостиная — с диваном, журнальным столиком, телевизором. Дальше начинался коридор. По правую руку располагалась кухня, в ней — гарнитур (деревянный стол и четыре стула), современный холодильник, плита и глубокая, старых времен, эмалированная раковина. Слева шли три закрытые двери — за ними, по словам Светланы, были спальни — их с мужем и двух дочерей, а еще ванная. Все эти помещения, кроме кухни (ей жильцам разрешалось пользоваться), предназначались только для них с мужем. В коридоре были развешаны декоративные тарелки — образчики народных промыслов, очевидно местных, и исторические виды зарубежных городов — Кракова, Праги, Цюриха. Имелась там и деревянная дощечка с бронзовым барельефом Стены Плача — такие в Иерусалиме продаются на каждом углу. В конце коридора висел портрет в раме — жених и невеста.
— Моя старшая, — сказала Светлана, указывая на фото. — Живет в Симферополе. Ее мужу больше нравится сидеть без работы там.
— Он тоже ходит в синагогу? — в шутку поинтересовался Котлер.
— Это не про него, — отрезала Светлана.
— А другая ваша дочь?
— Она в университете в Кракове. Учится на экономиста. Золото, а не девочка, но этим летом подрабатывает в парикмахерской, — ответила Светлана и удрученно пожала плечами.
В конце коридора обнаружилась дверь. Справа в стене было окошко, через которое сочился свет. Слева открывался выход в прихожую. Три ступеньки вниз — и снова дверь, на этот раз — в неухоженный двор.
— Отдельный вход, — сказала Светлана. — У вас будет свой ключ.
Она отперла дверь в гостевую часть дома и провела их в комнату метров в двадцать, не сказать что шикарную, но чистую и светлую. В ней было все, что нужно: письменный стол, два стула, комод с телевизором на нем и двуспальная кровать с подушками, аккуратно застеленная синим покрывалом. Пол был выложен квадратной белой плиткой, стены побелены. Над столом — прямоугольное зеркало в золоченой раме, над кроватью — любительская акварель: берег моря, кружащие чайки и лодочка под парусом. Между столом и комодом — дверь в пресловутый туалет. Светлана отступила, чтобы Котлер и Лиора могли туда заглянуть. Там обнаружился голубой унитаз, раковина ему в тон и выгороженная приступочка с душем за прозрачной полиэтиленовой шторкой. Как и вообще вся гостевая половина, помещение было тесное, но чистое и ухоженное.
— Полотенца здесь, — сказала Светлана.
На рейке, прикрученной шурупами сзади к двери, висел шедевр советской текстильной промышленности — два тонких, жестких вафельных полотенца такого размера, что взрослому не хватило бы даже обернуть их вокруг пояса.
По завершении осмотра они вернулись в комнату; повисла пауза. Светлана по очереди посмотрела на Котлера и Лиору и спросила: