Вирсавия усмехнулась. Она, её сын, его сын — одной крови. Все творят, что хотят. Однако есть одно проклятие: потомки решают проблемы предков. Не хочется Её Величеству это признавать. Она просто слушала Аладдина, наблюдала за тем, что уже видела. Сегодня Вирсавия вспомнила, что такое отчаяние и горе, в этот день она вспомнила про свою скорбь.
Когда перед их взорами предстал Иллах, Вирсавия прикрыла глаза. Были времена. Было дело. Аладдин действительно ослушался отца. Но в отличие от Соломона, юный маги не знал, что люди страдали заслуженно. И Аладдин не знал, что Иллах не хотел наделять своей силой лишь людей. Это было необходимо. Вирсавия собиралась создать мир, нормальный мир. Вот только она забыла о том, что первым человеком после неё был Давид. Если бы она поинтересовалась его мнением, если бы они по-настоящему работали вместе, ничего не случилось бы.
Вены выскочили на её руках, на её висках. У неё, как у людей Альма-Торрана был третий глаз. И он сейчас спал, но просился раскрыться. Однако «матушка» терпела. Она не позволяла кому-либо заметить своё состояние.
В штабе как всегда было веселье, играла музыка, на каждом столе полно еды. А поначалу штаб был совсем другим. Эти всем занималась всего одна женщина. Но у неё было очень много силы.
Но маленькую Шебу это не интересовало. Девчушка решила вынести всем мозг. Она хотела вернуться в гануд, чтобы отдать свои силы и свою жизнь во славу Иллаха. Только вот Иллаху этого не нужно. Об этом она знать не могла.
Но пока это не имело значения. Шеба изучала штаб, изучала людей вокруг неё. Но не могла смириться с тем, что ей приходится находиться рядом с ними. Она их презирала, потому что не понимала, потому что не хотела понимать. И больше всех она ненавидела Соломона.
Однажды она чуть не попалась ему на глаза. Убежала. Туда, куда не следовало. Она спустилась в то место, куда заходить могли лишь четверо. Комната оказалась средней по размеру, если сравнить с огромной столовой и обычными комнатами.
Здесь она увидела сосуд, напоминающий Иллаха с изображений на фресках. Он тоже сиял белым рух, охваченный тонким слоем чёрного. Вся эта конструкция была за каменным троном. Уж очень величественное место для просто посидеть. Иначе не назовёшь. Но он был стар, трескался, казалось, обрастёт мхом на глазах.
Но несмотря на это, на нём восседала женщина. Руки её смиренно покоились на подлокотниках каменного кресла. Она спала? По крайней мере, глаза её закрыты. И дышит женщина слабо. Но рассмотреть её Шеба не могла: свет рух слепил глаза. Девчушка сделала глубокий вдох и подошла ближе.
— Ты кто такая? — спокойно поинтересовалась женщина, даже не посмотрев на нежданного гостя. У неё были длинные синие волосы, заплетённые в две косы. На лице было пару морщин. Этой женщине на вид лет тридцать пять. Но она красива. Хотя толком её ещё не рассмотреть. И почему-то выглядит величественно, хотя на неё нет каких-либо украшений или качественной одежды.
Шеба вскрикнула. Да с такой силой раздался её возглас! Наверняка слышал весь штаб. Но женщина как будто не услышала этого. Ну, она защитила свои уши магией. Это одно из самых лёгких заклинаний. Но не об этом речь! Когда Шеба успокоилась, она представилась должным образом. Девчушка всё ещё сохраняла свою гордость служительницы церкви. Она совсем не заметила взгляда полного снисходительной насмешки.
— Что ты здесь делаешь? — Соломон был прав, когда назвал девочку мерзкой. Её душа ничего не стоила на данный момент. И пока лидер «Сопротивления» не мог её терпеть. А сейчас, когда она вошла в святую обитель его матери, он чуть не потерял самообладание. Он гневным взором заставил застыть девчонку. А подойдя к матери, повторил свой вопрос. Шебе стало страшно.
— Сын мой, зачем ты напугал её? — женщина ласково заправила прядь ему за ухо. Её улыбка вызвала восхищение у Шебы. Чему девочка чуть не возмутилась. И правильно сделала, что сдержалась. Женщина посмотрела на неё. А Шеба наконец-то смогла рассмотреть лицо женщины.
— Меня зовут Вирсавия, я мать Соломона и «матушка» всех здесь находящихся, — её синие глаза тоже улыбались. Сердце Шебы почувствовало необычное тепло. И вместе с тем она прибывала в изумлении, ведь эта женщина была первым магом человечества.
— Ч-ч-чего?! — пронёсся возглас удивления на стороне империи Ко. Это был Али-Баба. Аладдину пришлось приостановить свой рассказ. Салуджа своим глазам не верил. Он только что увидел жену короля Синдбада, только постарше. У неё то же имя, то же лицо. Только Соломон её сын! Принц Бальбада посмотрел в сторону Её Величества. Сейчас взор каждого был обращён на неё. Только идиот этого не сделал. О, небо, она успокоилась к этому времени. Люди молчали, они ждали хоть слова от неё. Аладдин тоже ждал.
— Какие воспоминания, тысяча лет прошло, — Её Величество сейчас очень походила на прошлую себя. Просто белое платье, две косы, но не такие длинные. И она была моложе! Это поражало больше всего. Ведь из всех магов она и Арба могут молодость вернуть. Хотя у них сейчас другие истории.
— Все дети, похожие на неё были такими глупыми, — её голос звучал так мягко. Женщина вспомнила, что раньше у неё было действительно много «детей». — Они до последнего не верили, что их используют.
Больше Вирсавия не сказал ни слова. А её взгляд был направлен на Аладдина. Между ними шла непонятная борьба. Принц Альма-Торрана понимал: ему позволили узнать не всё. Но он пытался это скрыть. На то есть причина, ужасная настолько, что Аладдин не будет верить до последнего.
А история шла своим чередом.
Вирсавия почти исчезла из истории Альма-Торрана. Она была показана лишь пару раз. Когда говорила по душам с Соломоном. Мать была замечательной: она знала, что не всегда будет понимать своего сына, что не имеет права знать всех его секретов, что должна оставаться матерью, а не быть подружкой или товарищем из «Сопротивления». Матушка помогала, когда её просили.
Шеба иногда возмущалась. Она не понимала, что время Вирсавии прошло. Осознание этого пришло, когда женщина умерла, ушла вслед за многими погибшими, за теми, кого не смогла защитить. Тогда только Соломон знал, что она жива.
— Уго, пока ещё могу, я хочу тебе кое-что рассказать, — молодой король Соломон пришёл к другу в последний раз. Скоро он станет таким же, как Иллах. Но до матери ему ещё далеко. Поэтому, пока может, мужчина пришёл рассказать секрет Бога.
Уралтуго тут же предложил другу присесть, хотел заварить чаю, но Соломон не дал. Первый маги аж присел, когда король посмотрел на него леденящим душу взглядом. Он спросил, какой Уго запомнил его мать. Волшебник усмехнулся, не пряча взора от своего короля. Она была ос странностями, но любила их всех, заботилась. Уго мог говорить часами о том, как скучает по ней. Но замолчал, стоило Соломону его перебить.
— Иллах куда слабее нас, однако он всего лишь часть той силы, что создало этот мир, — глаза волшебника-учёного с интересом заблестели. Свой восторг он скрыл лишь потому, что прочувствовал состояние друга. Боль, усталость и разочарование. Что с Соломоном произошло.
— Создатель всего, — продолжил король, — моя мать. Она очень сильна, но слаба в то же время. Уго, мы закончили начатое дело, мы решили её проблему. Я не хочу сказать, что мама во всём виновата. Я не хочу винить её! — Соломон не кричал, он выл. Но этого никто не услышал, Уго позаботился об этом. Его друг, который с каждым днём всё больше походил на куклу или, хуже того, овощ, проявил эмоции.
— Уго, я не хочу винить её, я не могу. Уже сейчас мне понятно, как тяжело бремя вечности, — по щеке короля стекла слеза. Уралтуго впервые увидел, как Соломон плачет.
— О чём ты говоришь, Соломон? — маги вскочил со своего места и кинулся к другу, схватив того за плечи. — Друг, успокойся, посмотри мне в глаза, — просьба была выполнена, но король смотрел сквозь него. — Соломон!
— Держи, — король протянул ему зародыш, окружённый тёмной и светлой рух. — Можешь не верить, но перед тобой Создатель, — он кивнул на эту чудную сферу, — перед тобой его прямое дитя, — он показал на себя. — Меня вряд ли ждёт хороший конец, — голос Соломона начал звучать слабее, что заставило Уго забеспокоиться. Маги хотел позвать королеву, но Соломон схватил его за руку.