— Я тебе не верю, — Рашид не стал медлить с ответом. И был прав. — Синдбад не мог пойти против тебя с мечом, — за этот день он достаточно устал. А рассказ Вирсавии утомил его ещё больше. Голос звучал его тихо, но твёрдо. Это стоило огромных усилий воли. — Но и ты не стала бы клеветать на него, — слова эти стали лучом надежды на мирное расставание. Она не была близка с султаном так, как Син. Но ей бы было легче, получи она его благословение.
— Ваше Величество, — её силы тоже были на исходе, голос грозился вот-вот предать, — я не хочу досаждать вашему здоровью своим волнениями. Всё сложнее, чем я себе представляю. Пожалуйста, оставьте это нам. И когда Син вернётся, поддержите, но не напоминайте обо мне.
Мужчина внимательно выслушал её. Вирсавия казалось такой же замечательной, как и в первые их встречи. Она стала взрослее. В синих глазах был отблеск стали. Девушка приняла правильное решение. Султан даже удивился сделанному выводу. Усталость накатила на него новой волной. Естественно, он поддержит Синдбада. А Вирсавия собралась уйти, сама. Теперь она будет одна. Единственное, что он мог сделать для несостоявшейся королевы, — дать своё благословение.
— Так тому и быть, а теперь уходи с миром. Надеюсь, у тебя всё будет хорошо.
Дни шли за днями. Люди «Синдрии» ещё долго не отойдут от великой потери, но, кажется, дышать им стало легче. Бальбад снова стал родным. Здесь было спокойно. Не все остались, отправились в другие филиалы, но кампанию не покинули. Люди были нужны друг другу. И чем приятней светилось солнце, тем легче им было утешать друг друга. Они зажили по-прежнему. Это было величайшей радостью.
И в один из таких дней вернулся Синдбад. Ещё никогда никто не был рад, как в этот день. Сам король не ожидал такого тёплого приёма. Его ждали, но он не думал, что простят. Никто не винил короля. День был трудным. Громкое заявление об основании новой страны, о новом доме, о новом пути взволновали душу. За ним они пойдут куда угодно. Однако было страшно. И этот страх скоро пройдёт.
День был трудным, но и он подходил к концу. За одним столом был сам Синдбад, Джафар, Дракон, Хинахохо и его дети, Пипирика, Шарркан, Масрур и Ямурайха тоже. Отдельно ото всех. Все рады. И вроде бы всё хорошо.
— Мне сказали, что Вивиан мертва, — Син не хотел испортить всю атмосферу. Ему было жаль девушку, хорошую подругу и верную соратницу. Он отпустил всех погибших. По крайней мере, так лучше думать остальным. Естественно, стало тихо. — Но где Вирсавия? — взгляды были опущены. Только Ямурайха смотрела то на Сина, то на кого-то другого, но в основном на Джафара. Второй человек, как никак. — Почему я до сих пор её не видел? — маленькая волшебница не знала, что уже видела ту самую Вирсавию. Но она поймёт позже, когда расспросит, например, Дракона.
Все молчат. Сказать вроде бы легко, но ни у кого язык не поворачивается. Никто не хотел наговаривать на Вирсавию, мало ли, голос подведёт. Все не могли понять её поступка, обижаться вроде тоже. Однако ростки обиды были.
Синдбад замер. В его глазах читалось недоумение. Ямурайха только глазами хлопала. Она даже вздрогнула, стоило Джафару встать. Резко и тихо. У кого мурашки не побегут? Ассасин сжал кулаки.
— Вирсавия ушла, ничего не объяснив, — у него нашлось сил посмотреть Синдбаду в глаза. — И хоть многие выжили благодаря ей, я считаю, что этому нет оправдания. Мы все в ней нуждались, надеялись на неё. Но когда она исчезла, люди простили её. Мы тоже. А потому, — Джафар разжал кулаки и выдохнул, — ты единственный, кто может объяснить её поступок. Состояние Вирсавии перед уходом было плачевным. Возможно, она уже мертва. Однако мы продолжаем её искать, — он посмотрел на остальных, которые даже не решались покоситься на него или Синдбада. Джафар сел.
— Я тебя не понимаю, Джафар, — Синдбад нахмурился. Джафар замер: их король не понимал.
— Она не уплыла на последнем корабле, пошла за тобой, — сказал Дракон, но на своего повелителя не посмотрел. А это стоило того. Ямурайха удивилась. Она не думала, что Синдбад может быть таким поражённым, отчаявшимся, испуганным. Теперь он больше был похож на обычного человека. От этого волшебнице стало легче.
— Не думаю, что Вирсавия боялась умереть здесь, — снова заговорил Джафар. — Значит, она нашла способ поправиться. С тех пор от неё ничего не слышно. Королева оставила свой народ. Понимаешь? — ассасин посмотрел Сину в глаза. — Люди ждут. Поэтому мы хотим знать всё. Ты ведь ничего не утаил?
Синдбад опустил голову, криво улыбнулся, фыркнул. Отчего-то стало смешно. Что-то во всей истории было не так, он это понял ещё в тот день, когда два рух смешались в нём. Покоритель был близок к ответу, но проходил мимо него. И не знал об этом. Не догадывался.
— Но я не видел Вирсавии в тот день. Только утром, — он посмотрел на Джафара, потом на Дракона, чей косой взгляд заметил. Верный друг не сомневался в нём, только в реальности. Всё шло наперекосяк, не успев наладиться.
Джафар снова посмотрел на каждого присутствующего. То, что он услышал от Вирсавии, пока та была в беспамятстве, никому не рассказал. Кроме одного человека.
— Знаешь, почему мы обижены на неё? — Джафар смотрел не на Синдбада, на остальных. Он улыбнулся Ямурайхе, которая искренне хотела понять, но никто не спешил объяснять. Шарркан вздрогнул. По возвращении, неожиданному даже для него самого, он ожидал увидеть сестрёнку. Её не было. И вспоминать об этом открытии он хотел меньше всего. — Она оставила записку. Не хотела что-либо объяснять! — даже Масрур, обычно спокойный, заёрзал на месте. Дети Хинахохо так и порывались встать из-за стола и уйти. А на руках их отца взбухли вены.
Вирсавия не была такой, как Синдбад. Но её любили, потому что она не обделяла своей любовью их. Дракон опустил руку на плечо Хинахохо. Тот явно не собирался успокаиваться. В принципе, северянин знал, что к этому всё и придёт. Пипирика не делала ничего. Только тихонечко дышала.
— Но её последними словами, которые услышал только я, — ассасин посмотрел Синдбаду в глаза. Остальные наблюдали за ними. Они подняли головы. Запахло чем-то неприятным. Только так можно описать сложившуюся ситуацию, — были… Она явно пыталась сказать, что ты хотел убить её. И не только. Она была с кем-то, — в этот момент все, что было на столе, подлетело от тяжёлого удара кулаков Хинахохо.
— Прекрати! — Хинахохо тяжело дышал. — У неё был бред, она могла умереть, — да, единственным посвящённым был северянин. А Вирсавия была его другом. Он верил ей безоговорочно. — С чего ты взял, что речь шла о Сине? — он встал. Ямурайха охнула. С этим человеком она точно спорить не будет. Особенно когда он так возвышается над другими.
— Один раз — это бред. Но она повторила раз десять, если не больше! — остальные боялись влезть. К тому же о подобном они слышат впервые.
— Ты сомневаешься в нашем короле?! — Хинахохо наклонился, упершись руками в стол, в сторону Джафара.
— Я хочу знать правду, — но ассасин отозвался довольно спокойно, — не меньше твоего. Знаешь, почему я рассказал именно тебе? Потому что мы знаем их лучше всех, — никто и здесь не возразил. Это было так. — Я знаю Сина, ты — Вирсавию, — зато вот сам король сидел ошеломлённый. Про его присутствие словно забыли. Впервые. Но, наверное, это к лучшему. Так он узнает больше правды. — Они бы не стали сражаться друг с другом. Я бы не лишал смысла слов, сказанных в бреду…
— Вам не стыдно! Вы в присутствии короля! — Пипирика не выдержала. Резко встала и посмотрела с укором сначала на брата, потом на советника короля. — Ваши предположения, не имеющие доказательств, в обе стороны являются изменой, — затем она посмотрела на Синдбада, — прости за этот балаган. Мы долго молчали.
— Да, я подлил масла в огонь, — Синдбад встал из-за стола. — И вы меня простите, — он улыбнулся. — Но мне есть, чем вас обрадовать. Аль-Сармен знают. Кто это, я расскажу вам в другой раз, — и покинул комнату. Генералы, дети, Пипирика и Ямурайха молчали.
— Все могут идти. Простите, больше такого не повторится, — Джафар ушёл следующим. Хинахохо тоже попросил прощения и увёл детей. Затем ушёл Шарркан. Сегодня ему точно не до милой волшебницы. Ямурайха даже удивлена, что этот живчик скис. Дракон встал из-за стола, попросил забыть о сегодняшнем. Вопрос оставался открытым, но лучше всем забыть. Никто подумать не мог, что он винит себя больше всех. Не нужно было отпускать Вирсавию.