Еще в средних классах школы Вим стал приводить к нам домой Кора. Они учились вместе и днем, когда отца не было, забегали перекусить копчеными сосисками. Я всегда радовалась приходу Кора — он любил пошутить и был от природы жизнерадостным. С его появлением атмосфера в доме немного разряжалась.
По своему складу Кор разительно отличался от Вима. Он относился к жизни легко и всегда находил выход из положения. Большие проблемы оказывались у него мелочами, и он умел наслаждаться жизнью. Вим подражал ему, и это делало его лучше. Когда Вим был один, я старалась избегать его, но вместе с Кором с ним было нормально.
Кор подшучивал над нашими физическими недостатками и дал всем прозвища. Вима с его большим носом он называл «Носярой». Мой отец стал «Лысым», поскольку волос на его голове практически не осталось. Затем, из-за странностей отцовского поведения, это прозвище превратилось в «Лысого Психа». Кор довольно нахально называл маму по имени — Стентье. Соня получила кличку «Боксер», поскольку она занималась кикбоксингом и давала отпор, когда он пытался приставать к ней. Герард стал «Щербатым» из-за следов, которые оставила на его носу ветрянка. Я же как школьная отличница вполне предсказуемо стала «Профессором».
Отец терпеть не мог Кора, который его совершенно не боялся и со смехом воспринимал все крики и ругань. Лысый не мог на него влиять и все меньше и меньше влиял на Вима. Такой угрозы своей диктатуре он потерпеть не мог и выгнал Вима из дома.
После ухода Вима мы виделись, только когда они с Кором заходили пообедать к маме. Я считала, что ему повезло — он спасся от отца. Того же хотела и я и продолжала ежедневно молить Господа о ниспослании отцу смерти. Тщетно. Приходилось ждать, пока я не повзрослею достаточно, чтобы уйти из дому.
Я почти закончила среднюю школу и готовилась переходить в старшие классы. Я быстро схватывала новые знания и читала запоем. В нашей семье это выглядело необычно. В школе меня прозвали «Башкой», над чем довольно зло шутили дома. Братья и сестра считали меня «чудной», которая вечно старается «умничать». На каждое мое тщательно сформулированное замечание следовало общее: «Опять она за свое!» и приговор — зануда.
Чтобы я не очень переживала по поводу своей «странности», мама говорила, что я «такая умная, потому что сразу после рождения меня принял на руки студент университета», и его способности к учению перешли на меня. Не надо обращать внимания на все эти подначки, это бессмысленно.
У моих братьев и сестры было другой объяснение. Они считали, что я подкидыш. Я не кровная дочь своих родителей и не их родная сестра. Они говорили, что я ненастоящий член семьи.
Наверное, это должно было меня сильно обижать, но, с моей точки зрения, все выглядело абсолютно логичным. Действительно, это не моя семья. Должно быть, где-то есть совсем другая семья, где все такие же умные и любят читать.
Маленькой девочкой я ждала появления своих настоящих родителей, которые заберут меня к себе. Безрезультатно… Мне пришлось иметь дело с этой семьей. А в таких семьях девочка растет, чтобы стать домохозяйкой, которой образование ни к чему.
Директор нашей школы, г-н Жоли, записал меня в гимназию, находившуюся на одном из каналов центра Амстердама. Он сказал маме, что нельзя отправлять меня на курсы домоводства. Мои способности будут попусту растрачены.
Мама была согласна с этим, поскольку и сама думала, что превратить меня в домохозяйку невозможно. Директор заверил ее, что после гимназии мне легче будет устроиться на работу, и мама, плохо представлявшая себе, о чем идет речь, дала свое согласие. Это хранилось в тайне от отца, который считал, что девочкам вообще не нужно образование. Мама не говорила ему ничего до одного прекрасного утра, последовавшего за ночью, когда отец вел себя «ужасно плохо».
Выражение «ужасно плохо» относилось к случаям, когда он избивал маму так жестоко, что скрыть это было невозможно — достаточно лишь увидеть ее лицо, руки, ноги, спину и плечи.
Мой отец вовсе не переживал по поводу избитой им до полусмерти жены, ему было неудобно из-за того, что это невозможно утаить от соседей. Ему нравилось изображать на людях хорошего отца и любящего супруга. Поэтому по утрам после «ужасно плохих» ночей он был немного менее агрессивным.
И как-то в один из таких дней мама вскользь упомянула, что я хожу в гимназию. Она понимала: скорее всего, смысл сказанного вряд ли дойдет до отца, но, по крайней мере, потом мама всегда сможет сослаться на то, что информировала его.
И у мамы получилось.