В глубине души (Три теплых воспоминания)
Наш дом на улице Ээрсте Эгелантиерсдварстраат был включен в реестр памятников архитектуры и подлежал реновации за счет городского совета Амстердама. Нас временно переселили на улицу Эгелантьерсграхт. «Временно» растянулось на четыре года.
Соне, Герарду и мне отвели комнату на первом этаже. Моя кровать была у окна с видом на канал и церковь Вестерторен. Вим уже стал подростком, и у него была собственная небольшая комнатка. Гостиная находилась этажом выше, а спальня родителей была на верхнем этаже, под крышей.
— Асси, проснись. Смотри, что я тебе принес, — прошептал Вим, чтобы не разбудить остальных.
Мне было, наверное, немногим больше десяти лет, и он часто будил меня среди ночи и ложился рядом. Часто он приносил что-нибудь — шоколадку или какую-нибудь другую сладость.
На этот раз он принес мне толстую плитку шоколада и игрушку — желтую птичку с оранжевыми хохолком и крылышками.
— Это тебе. Я ее выиграл на ярмарке, — прошептал он.
— Такая миленькая, — восторженно шепнула я.
— Двигайся, — сказал он и улегся рядом.
Он, как всегда, попросил почесать ему спину, что я и делала, жуя шоколадку.
— Нравится? — спросил он, явно довольный тем, что порадовал меня.
— Еще бы!
Эти маленькие тайны были невероятно волнительными. Если бы нас услышал отец, разразился бы дикий скандал, но Вим все равно это делал. Он шел против отцовской воли, и я с ним за компанию.
В подростковом возрасте мне, как в свое время и Виму, стало трудно мириться с отцовским всевластием. Следствием этого стал конфликт, после которого мне пришлось тринадцати лет уйти из дому. А затем мама, Соня, Герард и я стали жить на улице Линденграхт. Когда мне было четырнадцать, мама вернулась к отцу, и я старалась бывать дома как можно меньше. Я нашла отдушину в баскетболе и буквально поселилась в спортзале. Я могла находиться в нем ежедневно до одиннадцати вечера. Он стал моим спасением.
Играя в баскетбол, я ни о чем не думала. Моя агрессия выливалась в фанатичную преданность делу, и это была позитивная перемена.
Мой учитель физкультуры в средних классах восхищался моими, по его выражению, «золотыми руками». Я забрасывала мячи в корзину, невзирая на расстояние и свое положение на поле. Он настоятельно рекомендовал мне развивать талант, но в нашей семье о подобном и речи быть не могло. Для моего отца любые занятия вне дома являлись угрозой его диктатуре. Для него любая форма саморазвития была личным оскорблением.
Обсудить эту тему дома мне даже в голову не пришло. Я и так прекрасно знала, что денег на это не будет, равно как и возможности заниматься в спортивном клубе, куда ребенка нужно возить и забирать домой после тренировок.
Только в старших классах, когда я научилась пользоваться общественным транспортом, границы моего мира вышли за пределы района Йордаан. Теперь я могла познавать этот мир без ведома отца. А кроме того, он не мог запретить то, о чем не знал.
В школе я случайно познакомилась с моим двоюродным братом по материнской линии. Он был года на четыре старше и немного присматривал за мной, раз уж «мы родня». Я была очень рада познакомиться со своим кузеном: он оказался милым и приветливым, совсем как мои бабушка с дедушкой по материнской линии, с которыми я встретилась только в одиннадцатилетнем возрасте. Кузен увидел, как я играю в баскетбол в школе, и спросил, почему я не вступила в баскетбольный клуб.
— У тебя отлично получается. Ты унаследовала талант своей мамы, — сказал он.
— Мамин талант? — удивилась я. Я и не знала, что у мамы были какие-то таланты. Я знала только, что отец в грош ее не ставит.
— Ну да. Она отлично играла в корфбол[5]. Как и бабушка.
У меня отвисла челюсть от изумления. Оказывается, и мама, и бабушка играли в высшей лиге! Я об этом и слыхом не слыхивала и поняла, что практически ничего не знаю о маме. Но об этом было приятно узнать, и это объясняло мое умение обращаться с мячом.
Я сказала маме, что познакомилась в школе с человеком, утверждающим, что он мой кузен.
— Его зовут Фред, мамочка.
— Все правильно, он твой кузен. Сын моего брата. Здорово, что вы учитесь в одной школе.
— Он предложил вступить в их баскетбольный клуб, — робко продолжила я, сознавая, насколько тяжело ей воспринимать просьбу, которую, как мы обе понимали, отец ни за что не удовлетворит. — Он говорит, что ты играла в корфбол, а я унаследовала твой талант, — добавила я.