Она снова посмотрела на него, на этот раз открыто, потому что его внимание было обращено не на нее, он смотрел на Валерию, которую Джозеф увлек в один из оконных проемов. Он не улыбался, но, как казалось Матильде, наслаждался какой-то внутренней мыслью. Она подумала: "Нет, ты не осел. Не уверена, что ты не сам дьявол во плоти. Холодный, с извращенным чувством юмора. Хотела бы я знать, что ты думаешь!" Потом в ее голове пронеслась мысль: "Зачем я только приехала сюда?!"
Как бы отвечая ей, Паула внезапно произнесла:
— О, Боже! До чего я ненавижу этот дом!
Стивен зевнул.
— Почему? — спросил Ройдон.
Она вынула окурок из длинного мундштука и бросила его в камин.
— Не могу выразить этого словами. Если я скажу, что в этом воздухе витает зло, вы будете смеяться.
— Нет, я не буду, — серьезно ответил он. — Я верю в то, что человеческие страсти влияют на окружающую обстановку. Ты очень чувствительна, я всегда это в тебе подозревал.
— Нет, Виллогби, не надо! — вмешалась Валерия, немедленно прервав свое уединение с Джозефом. — Из-за вас я чувствую себя просто ужасно! Мне все время кажется, будто кто-то стоит за моей спиной.
— Какие глупости, молодые люди, какие глупости! — настойчиво сказал Джозеф. — В Лексхэме нет привидений, уверяю вас!
— А, привидения! — Паула презрительно пожала плечами.
— Всегда считала, — предположила Мод, — что игра воображения объясняется нездоровой печенью.
Паулу так возмутило это замечательное предположение, что Матильда, стараясь избежать взрыва, поспешно сказала, что пришло время для чая. Джозеф немедленно поддержал ее и принялся выгонять всех из комнаты, убеждая, что всем надо "умыться и причесаться". Сам же он сделал бы несколько заключительных штрихов и просил бы Валерию помочь ему все закончить.
Еще оставались два рулона серпантина, большой бумажный колокольчик, ветка омелы, молоток и коробка кнопок. Валерии уже надоели рождественские украшения, и она приняла эти предметы несколько сердито, произнеся:
— Разве здесь еще недостаточно?
— Осталась лестница, — объяснил Джозеф. — Она выглядит так голо. Я хотел украсить ее до завтрака, но вмешался рок.
— Жаль, что он не вмешался раньше, — сказал Стивен, выходя из комнаты вслед за Матильдой.
Джозеф шутливо погрозил ему кулаком и снова взялся за стремянку.
— Стивен думает, что я ужасный старый вандал, — сказал он Валерии. — Боюсь, старина меня действительно не привлекает. Вы скажете, я простак, но я совсем не стыжусь этого, совсем! Мне нравится, когда вокруг весело и приятно, мне безразлично, построена эта лестница во времена Кромвеля или королевы Виктории.
— Наверное, этот дом очень старый, — сказала Виктория, с легким интересом взглянув на пролет лестницы.
— Да, в своем роде достопримечательность, — ответил Джозеф, поднимаясь на четыре шаткие ступеньки, которые вели к первой площадке, и стараясь установить на ней стремянку. — Да, похоже, это непросто. Я думал, что, если дотянуться до этой люстры, можно повесить там колокольчик.
— Мистер Хериард, наверное, очень богат, я так думаю, — сказала Валерия, следуя ходу своих мыслей.
— Ужасно! — подтвердил Джозеф, подмигивая ей.
— Интересно… — она заикнулась и слегка покраснела.
Джозеф на мгновение замолчал, потом сказал:
— Дорогая моя, наверное, я знаю, что вам интересно. Хотя мне и не очень хочется говорить на эту тему, но я весь день собирался немного потолковать с вами об этом.
Она подняла на него вопросительный взгляд.
— Да, пожалуйста! Я хочу сказать, вы можете говорить со мной о чем угодно, я все понимаю.
Он снова спустился по лестнице, сошел с нее и взял Валерию за руку.
— Полагаю, вы поняли, что я питаю слабость к Стивену.
— Да, я знаю, вы такой удивительный, — сказала Валерия.
Поскольку отношение Стивена к своему дяде было бесцеремонным и доходило до грубости, это замечание было еще глупее, чем выглядело на первый взгляд.
— Я понимаю Стивена! — сказал Джозеф, на глазах переходя от образа игривого дядюшки к образу мудрого наблюдателя жизни. — Понимать — значит прощать.
— Я всегда думала, как это верно, — сказала Валерия и добавила после минутного размышления: — Но разве Стивен, я имею в виду, он что-нибудь?..
— Нет, нет! — поспешно ответил Джозеф. — Но жизнь у старины Стивена нелегкая! Ну, ко мне она тоже не была добра, и, наверное, это помогает мне понимать его.
Он загадочно улыбнулся. Поскольку Валерию не интересовали его жизненные сложности, она не поняла, что он уже оставил роль вселенского мудреца и принял облик скромного страстотерпца. Она туманно ответила: