— О, это ничего не значит! — сказала Паула, откидывая назад волосы. — Ему наплевать на скандалы. Нам всем наплевать. Мы их любим! Я снова поговорю с ним. Вот увидите!
— Надеюсь, я не увижу, — ответила Матильда.
— А, ты ничего не хочешь понять! — продолжала Паула. — Я знаю его лучше, чем ты. Конечно, я получу деньги! Я знаю, что получу!
— Не тешь себя напрасной надеждой, ты не получишь их!
— Я должна получить! — Паула была возбужденной и напряженной. — Я должна!
Ройдон перевел неуверенный взгляд с ее горящего лица на расстроенное лицо Матильды. Он удрученно сказал:
— Наверное, мне лучше пойти переодеться. По-видимому, нет смысла…
— Я тоже пойду, — сказала Паула. — Смысл есть, Виллогби! Я всегда добиваюсь своего! Это точно!
"Веселенькое Рождество!" — подумала Матильда, когда они вышли из комнаты. Она взяла со стола сигарету, зажгла ее и села у огня, чувствуя себя совершенно разбитой. "Ох уж эти эмоции!" — она усмехнулась. Конечно, это ее не касается, но бедный драматург, несмотря на всю свою утомительность, возбудил в ней жалость, а у Паулы была удручающая манера втягивать посторонних в свои ссоры. И кроме того, нельзя же просто сидеть и смотреть, как гибнет этот плохо задуманный праздник. По крайней мере надо попытаться предотвратить окончательное крушение.
Она вынуждена была признать, что не может придумать, как это сделать. Если не выходки Паулы, то миротворческая деятельность Джозефа. Нельзя было остановить ни того, ни другого. Паулу волновали только свои дела, а Джозефа ничем нельзя было убедить, что своими стараниями он только подливает масла в огонь. Он считал себя всеобщим примирителем, может быть, сейчас он как раз утешает Ната, приводя его в бешенство своими банальностями, превращая плохое в ужасное, и все это с самыми лучшими намерениями.
На другом конце широкого холла открылась дверь, до Матильды донесся голос Натаниеля.
— Черт возьми, прекрати хватать меня! Я сейчас всех выставлю вон, со всеми коробками и картонками!
Матильда улыбнулась. Опять Джозеф!
— Ну-ну, Нат, старина, ты же не знаешь, что говоришь! Давай с тобой сядем и все спокойно обсудим!
— Не хочу я ничего обсуждать! — кричал Натаниель. — И не называй меня стариной! Ты уже достаточно натворил, пригласив всех этих людей ко мне в дом и превратив его в балаган, Серпантин! Омела! Мне этого не надо! Ты еще захочешь нарядиться в Санта-Клауса! Ненавижу Рождество, ты слышишь меня? Ненавижу! Мне оно отвратительно!
— Нет, нет, Нат! — возразил Джозеф. — Ты просто старый скряга и расстроился, потому что тебе не понравилась пьеса молодого Ройдона. Ну, если хочешь знать, старик, мне она тоже не понравилась, но юность нужно поощрять!
— Не в моем доме! — прорычал Натаниель. — И не ходи за мной! Ты мне не нужен!
Матильда слышала, как он тяжело поднимался по четырем ступенькам лестницы до первого пролета. Раздался грохот. Она поняла, что Натаниель сшиб стремянку.
Матильда направилась к двери. Стремянка валялась на полу, Джозеф заботливо помогал брату подняться с колен.
— Дорогой Нат, прости, пожалуйста! Боюсь, это моя вина, — с раскаянием в голосе говорил он. — Какой я беззаботный! Я собирался покончить с украшениями раньше!
— Сними их! — приказал Натаниель сдавленным голосом. — Все! Немедленно! Неуклюжий осел! Мое люмбаго!
Джозеф замер от этих ужасных слов. Натаниель пошел наверх, цепляясь за перила и снова превратясь в беззащитного калеку.
— О, Господи! — с нелепым видом воскликнул Джозеф. — Нат, я не думал, что она помешает кому-нибудь!
Натаниель не ответил, продолжая свой скорбный путь к себе в спальню. Матильда услышала, как хлопнула дверь, и рассмеялась. Джозеф быстро оглянулся.
— Тильда! Я думал, ты уже ушла! Дорогая моя, ты видела, что случилось? Какое несчастье!
— Видела. Так и знала, что эта стремянка кого-нибудь убьет.
Джозеф поднял стремянку.
— Не хочу сплетничать, но Нат — вредный старик. Он специально задел ее! Столько шума!
— Как бы я хотела, чтобы вы не оставляли ее здесь, — сказала Матильда. — Чувствую, сегодня вечером единственной темой для разговора будет люмбаго.
Он улыбнулся, но покачал головой.
— Нет, нет, это несправедливо! У него же действительно люмбаго, это очень болезненно. Мы должны работать на пару, ты и я, Тильда.
— Только не я, — грубо сказала Матильда.
— Дорогая моя, я рассчитываю на тебя. Нат тебя любит, мы должны смягчить его! Сейчас я уберу стремянку с дороги и мы обсудим, что можно сделать.
— Лично я, — твердо ответила Матильда, — иду наверх переодеваться.