И я поддалась порыву. Не самому плохому — врезать Ирвингу по морде. Папа бы на меня наорал за такую тупость — ведь Ирвинг неимоверно быстр, а силой каратиста я не обладаю. Я вообще худая и поджарая. У меня даже груди нормальной нет. Вернее, есть, но похожа на… Впрочем, неважно, на что. Но она хотя бы не прыгает, когда на мне спортивный топ.
В сущности, неплохо быть девочкой. Но иногда это так некстати.
Стоило, конечно, схватить Ирвинга за руку, крутануть и, используя его собственный импульс — в точности, как он использовал мой, — швырнуть его прямо в бетонную стенку зала. Вместо этого я его ударила. Послышался хруст кости. Мой кулак въехал Ирвингу в нос — и Ирвинг налетел на меня, как товарный поезд. Мы покатились к стене, и мысль «сейчас будет больно» вспыхнула в сознании, как нить накала в лампочке.
Нам обоим пришлось бы несладко, если бы кто-то с диким рыком не напал на нас сбоку. Мне заехали локтем в лицо, и я повалилась на потрескавшиеся маты, сильно растянув спину. Секунду-другую я лежала — в голове звенело, а все вокруг казалось очень далеким.
Спустя какое-то время я с трудом приоткрыла глаза — надо мной возвышался арочный свод зала. Эта часть здания когда-то была часовней, но теперь служила складом оружия и площадкой для тренировочных боев — спарринга. Везде были разложены видавшие лучшие времена маты, а в воздухе висел запах здорового мальчишеского пота и — чуть-чуть — ладана. В дневное время через решетки окон сюда проникал солнечный свет, пронизывая пыльный полумрак.
Но днем вся Школа спит. А сейчас едва перевалило за полночь, и я поняла, что по уши вляпалась.
— Дрю? — Кто-то тряс меня за плечо.
Я попыталась оттолкнуть его, но руки не слушались. Тут по телу пробежала легкая волна паники, и я с тихим, эластичным хлопком словно ворвалась обратно в свой организм. Так бывало и раньше.
Вокруг все гудело, громыхало, кричало.
Боже. Не надо было этого делать.
Я схватила протянутую мне руку и рывком встала. Голова звенела, спина разрывалась от боли.
— Какого дьявола, прах вас побери, здесь происходит? — Возглас врезался в общий гул, не заглушив звона внутри меня. Я потрясла головой — что-то влажное и теплое заструилось из носа. Пролезла между двух дампиров, отодвинув их локтями — остриженного в кружок Кларенса, с черными, прямыми, мокрыми от пота волосами, и Тора, у которого в волосах светились масляно-желтые прожилки — он успел трансформироваться. Оказавшись в переднем ряду, я увидела…
Грейвс прижал Ирвинга к полу, сомкнув смуглые длинные пальцы у него на горле. Глаза Грейвса светились зеленым пламенем, из глотки вырывалось раскатистое, сотрясавшее воздух рычание разъяренного оборотня. Он не мог говорить — челюсть сдвинулась, давая место длинным острым клыкам. Это у него хрустели кости. Он не покрывался шерстью, будучи всего лишь лупгару, а не вервольфом — способность к перевоплощению передалась ему только наполовину. Но в бешенстве — как сейчас — он мог накинуться, не разбирая, на кого угодно.
Так уже было три или четыре раза. Дважды в Дакоте — когда мы еще не были уверены, что Кристоф на нашей стороне, а Грейвс вдруг внезапно воображал, что он опасен. И в первый же вечер здесь, в Школе — я случайно застала драку Грейвса с одним из дампиров. Тот спросил что-то про меня, и Грейвс набросился на него. Визг, рев и рычание, а я орала, чтобы они прекратили. Подробностей не знаю — от Грейвса я не смогла ничего больше добиться.
А теперь снова.
— Какого… — сквозь толпу снова проталкивался Дилан. Не слушая его, я шагнула вперед. В ноге кольнуло, а на верхнюю губу что-то капнуло. Три шага, четыре — переставляла я дрожащие ноги по матам. Подойдя к Грейвсу, я положила ему руку на плечо. Ощущение, что дотронулась до работающего трансформатора — урчание и вибрация сотрясали его тело. Он зарычал, явно сдерживаясь, чтобы не вскочить и не вцепиться в кого-нибудь зубами. Лицо перекосило, нос уже не был так гордо вздернут, а скулы — такие широкие, «человеческие» — вытянулись и стали похожи на волчьи. Смуглая кожа еще больше потемнела.
— Успокойся! — прогнусавила я — нос у меня не лишал. Глаза болели и слезились. — Господи… — Прозвучало как «госбоди». Было бы смешно, как говорится…
— Тихо! — Дилан скрестил руки на груди, его кожаная куртка скрипнула. Шум угас. Здесь, в Школе, если преподаватель говорит, ты должен слушать. — Все назад! Назад!