Интересно, был ли он честен, когда на поляне с Эммой, сказал, что я еще не готов. На мгновение я задаюсь вопросом, готов ли я к новой должности в качестве правой руки Сетракуса Ра.
Но другого пути нет. Единственный шанс выжить - оставаться с Могами. Этан тоже это знал. У Гвардии просто нет шансов с ними бороться. Горстка подростков против целой армии - только дурак будет сражаться на их стороне. И чтобы сохранить лояльность Могов, мне пришлось убить Этана. Выживает сильнейший.
Так почему у меня такое чувство, будто мою грудь зажали в тиски?
Клинок на моей руку внезапно ощущается более тяжелым и сковывающим. Я срываю кобуру и бросаю ее в Ларец, а затем кидаю его в землю. Записку Этана кладу в карман. А затем при помощи телекинеза толкаю песок в яму, чтобы надежно спрятать содержимое. Действие кажется таким знакомым, и тогда я понимаю, что я уже закапывал вещи при помощи телекинеза. На острове, когда умер Рей. Я толкал кучки так же, как и сейчас. Я вспоминаю о последнем совете Рея: делай все возможное, чтобы выжить.
Эти слова страшно похожи на слова Этана. Конечно, Рей имел в виду выживание на благо Лориен, но смысл остается тот же.
Интересно, как я умудрился попасть в такую ситуацию с двумя мертвыми покровителями? Я продолжаю говорить себе одну вещь: это не моя вина. Я просто делал то, чего хотел бы Этан - все необходимое для выживания - все, что удовлетворяет Могов. Если кто-то и ошибается - только он.
Не только не Этан. Это вина Девятого. И Четвертого. Если бы они так не поступили, я бы казнил Девятого, как это и предполагалось и ничего подобного не произошло бы. Девятый был бы мертв, а Этан - жив, а Сетракус Ра назначил бы меня своей правой рукой в честь того, что я убил Лориенца. Но Гвардия все испортила, все пошло не по плану.
Фотография Девятого из моего кабинета настолько запала мне в голову, что я всегда четко ее себе представляю, даже когда стою над недавно закопанной дырой в середине Эверглейдс. Он заплатит за то, что заставил меня сделать. Каким-либо образом. Надеюсь, другие Гвардейцы осознают происходящее, но не он. Для меня это будет подарком.
Я буду смотреть, как он умирает.
Я опускаю руку в карман и нахожу металлический подшипник, которым тренировал меня Этан. Подарок. Он отлично мне подходит. Я сосредотачиваюсь на нем, пытаюсь отключить мозг на сколько это возможно, чтобы не думать ни о чем, кроме одной вещи - я убил единственного человека, которому я был не безразличен. Когда мое тело перенимает свойства шарика - я начинаю понемногу успокаиваться. Быть металлическим - довольно комфортно. Быть чем-то холодным и нерушимым.
У меня нет времени валять дурака. У меня нет времени на жалость или сожаление. На следующий день наш план перейдет к действию.
Все начинается с кукурузного поля.
Я парю над ним. Используя силу телекинеза, укладываю стебли кукурузы в Лориенский символ, который изображен на моем Ларце. Я опорожняю две гигантские канистры из-под бензина. Кукуруза влажная из-за недавнего шторма, и это идеально - это значит, что мой символ будет гореть в одиночестве, сразу не поджигая остальную растительность.
Я осматриваюсь вокруг. Темно. Здесь нет никого, кроме меня, кукурузы и ферм, которые затрубят на всю округа об огне, как только я его подожгу. Я кладу руку во внутренний карман моей черной Могадорской униформы и вытаскиваю письмо, подкинутое Этаном, а также записки о Девятом. Я не могу держать это письмо. Независимо от его содержания, ношение с собой записки, оставленной Этаном - будет признаком слабости, а этого я допустить не могу. Я сильно сглупил, что не избавился от нее еще в Эверглейдс. Единственный способ почтить Этана - оправдать его слова. И поэтому я использую свои телекинетические способности, чтобы внедрить бумаги в пропитанную бензином кукурузу.
Часть меня, несомненно, огорчена тем, что Этана нет, но я понимаю, что без него мне больше не придется беспокоиться о том, что он может пострадать. Кроме того, я обещаю себе, что больше никто и никогда не будет моей слабостью. Я больше никому не позволю сблизиться со мной. Зачем иметь друзей, когда у меня могут быть войска? Мне никто не нужен.
Я бесстрашен.