Уже совсем стемнело, когда домой пришёл Валерка. Убедившись, что в блокнотике про него ничего нет, он потерял к нему интерес, и без лишних разговоров вернул блокнот Мишке. Жорка жил через два дома от Валерки. Увидев в дверях Мишку, удивился.
– Ты чего так поздно?
– Ты понимаешь, тут такое дело…
Разговаривать пришлось в подъезде. Говорили долго, пришлось объяснять с самого начала. Жорка учился в другой школе и ничего не знал. Пока Жора изучал блокнотик, Мишка подробно и честно рассказал, как всё произошло. Реакция Жорки была неожиданная.
– Ничего особенного я тут не вижу. Твой блокнот, пиши туда, что хочешь, – потом, помолчав добавил, – писать доносы на своих товарищей, нехорошо. Поэтому, руки я подать тебе, пока не могу…
– Какие доносы?! Ты с ума сошёл, – произошло то, чего Мишка больше всего боялся, – здесь же только про Витьку?
– Витька, тоже твой товарищ. Я его знаю. Нормальный пацан.
– Какой товарищ? Он у тебя ручку украл!
– Это не доказано. Ладно, иди, мне нужно подумать, потом поговорим, – Жорка захлопнул дверь.
Назавтра, Мишка в школу не пошёл. Болтался по улице пока родители не ушли на работу, а потом вернулся и сидел дома. Историю в классе все забыли. Валерка рассказал, что там было написано только про Витьку. Но Мишка помнил, что Жорка руки ему не подаст, и очень из-за этого переживал. Учебный год заканчивался, и все разъехались на каникулы. А у Мишки пропал аппетит, и он стал хиреть. Похудел, и обнаружилось искривление позвоночника. И вот, теперь здесь в лагере, он уже не Мишка, а просто «задохлик».
***
– Миша, сходи за хлебом, – бабушка сунула в руки и авоську, – проветрись заодно, а сидишь тут. Ходить надо, двигаться больше.
– Бабушка, я потом схожу, попозже…
Задание было непростым. Проще всего дойти до булочной было дворами, совсем рядом. Но, приходилось обходить весь квартал. По двору бродил «Битюк», как однажды назвала его бабушка. Здоровый, толстый лоботряс, не давал Мишке проходу. Норовил деньги отобрать, но больше любил пугать. Рядом с ним, всегда вертелся какой-то мелкий мальчишка. Один злой, другой гадкий, как Шерхан и Шакал, из мультика про Маугли. Мишку, Битюк звал не «задохлик», а почему-то «щавлик». Увидев его, душа Мишки уходила в пятки. На него, даже пожаловаться нельзя. Мишку он не бил, а лишь толкая животом, загонял в угол, замахивался, или давал щелбаны. Не то чтобы больно, но очень обидно. И никто Мишку не защищал. Прохожие не обращали внимания. А чего защищать-то, ведь не бьют же. Однажды Мишка пожаловался папе. Папа внимательно выслушал, и подумав, сказал, а почему ты терпишь?
– А как же не терпеть, он вон какой большой?
– А ты дай ему в лоб, он и отвяжется.
– А если побьёт? И не отвяжется?
– Ну побьёт, пускай побьёт. Такие, кто меньших обижает, всегда трусы. Отвяжется!
– Побьёт…
– Ну, терпи, если нравится. И не жалуйся.
И Мишка терпел. Старался на улицу выходить, только когда стемнеет, чтобы проскочить незаметно. А теперь, было даже интересно в темноте ходить. У Мишки был замечательный фонарик, на день рождения подарили. Это был лучший подарок. К вечеру во дворе становилось темно, Битюк уходил на освещённую улицу или в парк. И Мишка мог спокойно ходить в булочную за свежим хлебом, никого не опасаясь.
Однажды прямо в булочной, увидев в руках у Мишки фонарик, к нему подошли незнакомые мальчишки и попросили посмотреть. Расспрашивали, хорошо ли светит, далеко ли достаёт. Мишка чувствовал себя важным и с удовольствием рассказывал, обо всех достоинствах фонарика.
– А покажи, как он светит.
– Запросто, – Мишка был рад новым друзьям, – айда, покажу.
Вышли на улицу. Но яркие фонари, сводили на нет все прелести фонарика.
– Да, что-то не очень.
– Ничего вы не понимаете, здесь и так светло, слишком светло, – кипятился Мишка.
– Да? Ну, хорошо, пошли во двор, там темно.
– Ну, вот видите? Видите?!
– Видим, видим. Хороший фонарик!
На Мишку посыпались удары. Его повалили на землю и ещё добавили ногами. Мишка поднялся, отряхнулся. Рядом, в луже, валялся хлеб в авоське. Фонарик исчез, вместе с новыми знакомыми. Мишка горько заплакал, и поплёлся домой….
Дома досталось от бабушки. Остались без хлеба, а авоську нужно теперь стирать.
– Эх ты, горе моё, – сказал папа, – что же тебя лупят все. Фонарик хороший, потерял…