Улицы оживленны. Едва не задевая прохожих, мимо проносятся «веспы». Возле магазинов красуются яркие объявления. Машины нетерпеливо прокладывают путь среди толп спешащих с работы горожан. Опять приходится вжиматься в стены, укрываться в дверных проемах. К тому времени, когда я добираюсь до площади и вхожу в «Кибер-Данте», мне уже в радость просто оказаться в тихом месте. Как и днем, кафе безлюдно. Оглядываюсь в поисках Джованны. Ее тут нет. За стойкой бара уже другой парень. Заказываю пиво. Бармен сообщает мне на ломаном английском, что бывал в Нью-Йорке. Думает, что я американец. Разуверять его не собираюсь. Оказывается, он любит баскетбол. Киваю: Италия — великая баскетбольная держава. Не свожу глаз с открытой двери. Мне нужно быть спокойным и уверенным в себе. Не хочу выглядеть дрожащей тварью.
Джованна приближается, огибая статую в центре площади по травяному газончику. На вид спокойна и беспечна, никаких подозрительных взглядов по сторонам, — она либо уверена, что за ней не следят, либо очень хорошо знает, что следят. Отхожу от стойки, чтобы лучше видеть, но ничего интересного не замечаю.
Джованна заходит в кафе:
— Buon giorno, inglese.
В ее приветствии слышится насмешка. Это сбивает меня с толку. Парень за стойкой бара откликается:
— Buon giorno, Giovanna, — и протягивает ей какой-то бланк. Она подписывает его левой рукой.
— Выпить хочешь? — спрашиваю я, не придумав ничего лучшего.
Она отрицательно трясет головой, потом передумывает:
— Коку.
Бармен откупорил бутылку и наполнил стакан. Джованна берет стакан со стойки и идет к задней комнате.
— Inglese! — зовет она с верхней ступеньки. Я иду за ней.
Сажусь рядом и смотрю, как Джованна выбирает сообщения, пришедшие по электронной почте. Быстро просматривает каждое, смеясь время от времени, некоторые удаляет. Никакой спешки в движениях, ничего, что выдавало бы в ней гонца, посланного с дурными вестями. Тут она, не поворачивая головы, говорит мне:
— Меня зовут Джованна. А тебя?
— Меня зовут Джим.
— Ты зачем там… в суде? — опять спрашивает Джованна.
Дает мне очередную возможность сказать правду, зная, что прежде я соврал?
— Я же сказал: прочел о процессе в газете, — отвечаю я, решив придерживаться выбранной версии.
Она поворачивается ко мне лицом:
— Ты понимаешь по-итальянски?
— Нет.
— Но ты пришел два раза. — Теперь Джованна смотрит на меня в упор, в карих глазах светится теплота, взгляд ее меня завораживает.
— Хотелось взглянуть на Il Pentito, — честно признаюсь я.
Помолчав, Джованна сообщает:
— Мой брат в клетке.
Делаю вид, будто удивлен, но получается не очень убедительно.
— Зачем же ты просила меня прийти? — улыбаюсь я в надежде, что это не окажется только заботой о моем благополучии. Хочется думать, что я Джованне интересен как мужчина.
Девушка отворачивается к компьютеру и, положив руку на мышь, бесцельно водит курсором по экрану.
— Джованна?
Не глядя на меня, она говорит:
— Люди хотят знать, кто… — и тычет в меня пальцем.
Если у меня и были иллюзии, то теперь я их лишен. Вмиг мой желудок ухнул куда-то вниз, внутри все сжалось, а в голове пронеслось: на этом свете человеческая жестокость так же реальна, как и милосердие. Поджимаю ягодицы, опасаясь тут же обделаться.
— Кем же меня считают… люди? — спрашиваю я. Голос заметно дрожит.
Джованна пожимает плечами.
— А по-твоему, кто я такой?
Джованна продолжает бездумно следить за курсором, бегающим по экрану монитора. Лицо у нее смуглое, как прозрачная патока, оливковая кожа гладкая и чистая.