Луиза встает и показывает — покачивает бедрами, прижав локти к телу и слегка приподняв плечи, руки у нее ходят взад-вперед, как у детей, играющих в паровозик.
— Возбуждает.
— Так это я так танцую, — поясняет Луиза. — Алессандро более церемонный. — Она усаживается обратно и смотрит на меня: — Завтра… отправимся танцевать? А, Джим?
Не знаю, что и сказать. Танцы никогда особой радости мне не доставляли.
— Ты какое-нибудь место знаешь?
— Мест здесь куча. В них туристов битком и музыка жуткая, но все равно: давай напьемся и отправимся. Целую вечность на танцы не ходила. Джим, ну пожалуйста!
— Мне незачем будет сильно напиваться.
— Может, попробуешь и целоваться ко мне полезешь?
— Нет. Я первого шага не делаю. Тебе это должно быть известно.
Вот оно! Мое первое упоминание о нашем прошлом, первый отклик на ее заигрывание.
— Не помню, Джим, чтоб ты был таким робким.
— Ты поцеловала меня первой. Не отпирайся.
— В самом деле? Я не помню.
Укол болезненный. Сказано так пренебрежительно. Мол, ей подробности нашей первой близости держать в памяти ни к чему.
Сидим, молчим. Во мне кипит злость, но все слова, что приходят на ум, кажутся нелепыми и смешными. Смотрю на часы. Всего полдвенадцатого.
— Ты не устал? — спрашивает Луиза.
Я качаю головой. Легкость и непринужденность куда-то улетучились. Вообще-то подобное случалось и раньше. Помню, я упивался от счастья, что нравлюсь Луизе, — и в следующую секунду цепенел, покрываясь потом, неизвестно от чего. Эдакое причудливое ощущение. Я приучал себя не обращать внимания и вскоре убедился: я на правильном пути. Нельзя судить о девушке по тому, как она играет твоими чувствами. В конце концов, слова: «А не хочешь поцеловать меня?» — в миллион раз важнее, чем любая внезапная холодность.
— А ты устала?
— Немного, вот только Алессандро должен скоро позвонить. Разволнуется, если я к телефону не подойду.
Я добавляю нам в бокалы вина.
— Тут и в самом деле чудесно, — говорю я только для того, чтобы что-нибудь сказать.
— Скорее скучно, — резко отвечает Луиза.
Я несколько ошарашен.
— А в чем дело?
Луиза неопределенно пожимает плечами.
— Выкладывай, — не отстаю я.
— Ерунда, — произносит она и добавляет: — Яркой и волнующей жизнь мою не назовешь, ведь так? Алессандро должен спешить в Рим. Это его жизнь. Для тебя все это внове. А для меня…
— Ты живешь в раю.
— К нему привыкаешь.
— У тебя есть твоя учеба.
— По правде, она мне неинтересна. Учусь больше для Алессандро, для его спокойствия.
— И что ты собираешься делать? — спрашиваю я, понимая, что у нее нет ответа — в том-то и беда.
Луиза снова пожимает плечами, только на этот раз печально и покорно.
— Похоже, мы с тобой в одной лодке оказались, — говорю я, стараясь вложить в эти слова побольше сочувствия.
Луиза окидывает меня взглядом.
— Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, что мне нужен ребенок. Нет, не нужен. Когда-нибудь — может быть, но не сейчас.
Я не спорю, хотя думал вовсе не об этом. У меня хватает сообразительности дать ей возможность поделиться своими мыслями.
— Алессандро не хочет детей. Говорит, что он слишком стар. А как же итальянка, которая рожала детей, когда ей было уже за шестьдесят? Если бы я родила сейчас, то тогда ребенку исполнилось бы пятнадцать, а Алессандро было бы всего семьдесят. И славно. Здесь люди долго живут. Как думаешь, Джим, должен он сделать мне ребенка?
Я решаю высказать то, что чувствую. Мою решимость укрепляет маленькая слезинка, что скатывается с ее ресниц и падает в бокал с вином, который Луиза держит на коленях.
— Будь я твоим мужем, то позволил бы тебе иметь все, что ты захочешь.
Она смахивает слезу изящным пальчиком.
— Но ты не мой муж, — спокойно говорит она. — Да и вообще, мир слишком ужасен, чтобы рожать детей, правда?
Довод неубедительный, но это лучше, чем ничего. Удивляет меня только, что мной овладел такой порыв прямо тут же заняться с Луизой любовью, как будто во мне пробудился могучий инстинкт отцовства. В сравнении с простым желанием обладать ею — совершенно иное чувство. И плевать, если через пару секунд оно исчезнет, цель у меня одна: войти в нее и там извергнуться — только это.
— Что с тобой? — спрашивает Луиза, прерывая мои мысли и пристально глядя на меня.
— Что ты имеешь в виду? — Я делаю большой глоток вина, чтобы прийти в себя.
— Вид у тебя странный.
— Как это?
— Не знаю. Безумный.
Я смеюсь:
— Ты меня с ума сводишь.
Звонит телефон. Луиза оборачивается и смотрит в глубь дома.