Внутренняя стена достигала тридцати футов в высоту, по всем четырём углам размещались сторожевые посты, сверху стену патрулировали солдаты. Для входа предназначались только одни ворота, они всегда были под охраной и запирались изнутри и снаружи. Внутри стен располагались два изогнутых здания, между которыми возвышалась башня с бронзовой крышей, в городе её было видно почти отовсюду. А вокруг пышно цвели сады; одни служанки целыми днями ухаживали за газонами, живыми изгородями и цветниками, другие подметали каменные дорожки и очищали фонтаны от мусора, занесённого сюда бурями, прилагая все усилия для того, чтобы сад мог услаждать взор Сайласа и его жён.
В гареме было пятьдесят жён. В краткие часы хорошей погоды женщины выходили на улицу; все они были облачены в тончайшие шелка, в ушах и на пальцах у них блистали самоцветы. Некоторые были в годах, но большинство годилось Сайласу в дочери – из-за этого Арена бросало в дрожь от омерзения. Ему было запрещено говорить с ними, хотя, по правде сказать, женщины сами держались достаточно далеко от каменного стола, где он был прикован, так что у него не было никакой возможности нарушить запрет.
А ещё там были дети.
Он насчитал шестнадцать, все младше десяти лет, многие унаследовали цвет глаз своего отца. Каждый лазурный взгляд, точно такой же, как у Лары, Арен ощущал ударом под дых.
Где она?
Куда она сбежала?
Удалось ли ей хотя бы остаться в живых?
А хуже всего был вопрос, клюнет ли она на приманку Сайласа и придёт ли за ним. Конечно же нет, говорил он себе. Ей плевать на тебя. Всё было ложью.
Но если она лгала, почему теперь Сайлас охотится на неё?
Почему, если она помогла отцу получить всё, чего желало его сердце, он хотел её смерти?
Мысли об этом доводили Арена до безумия, и, прикованный к скамье в садах, он не имел возможности отвлечься, ничем не мог унять беспокойство, растущее внутри с каждым днём.
Воздух прорезал женский крик, вырвавший Арена из размышлений. Женщина закричала снова, ещё раз и ещё, и королевские жёны почти бегом удалились из садов во дворец, а слуги согнали вслед за ними детей.
Крики приближались. Стражи у ворот сдвинулись, чтобы открыть створки, и появился старик в капюшоне и медленно пошёл между зданиями по направлению к Арену.
Сорока.
– Так приятно видеть вас снова, Ваше Величество. – Серин склонил голову, но тут же скорчил гримасу. – Прошу прощения, к своим годам я стал забывчив. Ты больше не король, так что нам нужно познакомиться заново, не так ли, Арен?
Арен не ответил. Спокойное поведение мастера над шпионами совершенно не сочеталось с криками, всё ещё доносившимися сквозь открытые ворота. Пот катился по его спине крупными каплями, сердце гремело в ушах.
– Похоже, у вас гостья, – заметил Серин и подал знак стражникам.
В воротах появились двое солдат, которые волокли сопротивляющееся тело. Арен попытался подняться, но короткие цепи отбросили его обратно на скамью.
Женщина была одета в маридринское платье, но её лицо скрывал мешок. Вся её одежда была в крови, и всякий раз, когда она пыталась вырваться из рук солдат, капли свежей крови падали на светлую брусчатку.
Лара ли это? Он не мог сказать точно. Рост совпадал. Телосложение тоже.
– Это был всего лишь вопрос времени, не так ли? – промурлыкал Серин и извлёк кинжал из складок мантии. – Должен сказать, поймать её было легче, чем я ожидал. Лишние эмоции ослабляют исполнителя, даже с её подготовкой.
Арен не мог сделать вдох. В голове у него не осталось ни единой мысли.
– Лара и её сестры привыкли к боли, Арен. Привыкли к ней больше, чем ты можешь себе представить.
Серин подержал лезвие кинжала над жаровней, принесённой одним из солдат, наблюдая, как раскаляется металл.
– Это средство я использовал, чтобы успокоить их разум. Крайне занимательно: несмотря на то, что именно я жёг их огнём, резал, закапывал заживо, достаточно было всего лишь нашептать им в уши несколько верных слов, чтобы они винили тебя в своих слезах и страданиях. Дети так… податливы. Разуйте одну её ногу, пожалуйста.
Солдаты резко дёрнули Лару за ногу, стянули обувь, и, не колеблясь, Серин прижал раскалённое лезвие к её ступне.
Она страшно закричала, и худшего звука Арен не слышал никогда в жизни.
Он рванулся вперёд, к ней, каменная скамья сдвинулась, кандалы врезались в его запястья, и по рукам заструилась кровь.
– Отпустите её! – заорал он. – Лара!
Серин тонко улыбнулся.
– А ведь недавно я слышал, что тебе нет никакого дела до нашей непутёвой принцессы. Что, если её отец решит отрубить ей голову, ты дашь ему меч.