И вдруг спрашивает:
-Скажи, был такой художник, написал всего сорок картин, а не хуже Рембрандта, говорят?
- Был. До нас дошло чуть более сорока вещей. Вермеер.
-Ну, вот... - Это ему понравилось. - Ладно давай, нарисую тебя, ведь обещал.
Взял толстый фломастер, долго искал чистую бумагу, не нашел, побежал куда-то, притаскивает холст, на нем какое-то масло, собирается на обратной стороне рисовать. Я этой дикости не переношу.
- Погоди, что у тебя...
Посмотрел... а это "Ренуар", которым он хвалился, способный ученик...
Он ухмыльнулся, старая ухмылочка его... Я ничего не сказал, сел и приготовился позировать.
- Чего замер, я уже все подсмотрел, ты же почти три недели здесь.
И быстро наносит энергичные штрихи, не глядя на меня. А я подумал - три недели... пора и честь знать, что, у меня нет своих дел?.. Ну, Пикассо, посмотрим, что у тебя получится... Минут двадцать он старался, потом закрутил внизу замысловатую подпись, а как же... И говорит - готово. Я посмотрел. Он выкарабкается, обязательно выкарабкается!.. Никакой наивности, но чертовски выразительно... мощный красивый рисунок... и совершенно непохоже.
-Это я? - спрашиваю как дурак.
-Ну, да... похоже нарисовал, согласись...
Согласиться было трудно, я вежливо сказал - "может быть".
- Понимаешь, я должен сначала понять, что главное в тебе. Я давно подсмотрел, еще тогда... Ты не сердись, но ты не в поле воин, ты крепости защитник. Длинный унылый нос, лоб - крепостная стена... глаза как бойницы, рот... он не любит жрать, пить и любить, не любит... и говорить не очень может, все варится внутри, за стеной... Это главное. А потом я еще раз поглядел, чтобы вспомнить, но это быстро - нос такой, щеки такие, глаза, овал...
Помолчал, потом говорит:
- А себя не могу больше рисовать. Раньше я всегда с этого начинал, на каждом холсте. Сначала рисую себя, без зеркала, конечно... Краска покрывает холст, и я по этому слою тут же пишу картину. Теперь мне нечем начинать, ты у меня лицо украл.
***
Опять он за свое...
-Ну, не украл, но сильно покорежил.
- Ты так хотел. И вообще, оставь эти мысли, что значит лицо... ерунда лицо...
-Ты ни черта не понимаешь, лицо главное, все от лица... Я как лучше хотел. Не думал, что стану себе чужим. Ну, попробуй, верни мне старое лицо, все с этого началось!
- Дорогой, не могу я тебе нос ломать и все такое, это не для медика работа. Не это главное - ты собой оставайся, несмотря на лицо, главное - не изменяй себе, понял?.. А ты вбил себе в голову... хочешь стать другим, вот твоя ошибка. Живопись от этого только пострадает.
Он задохнулся от возмущения, схватил пистолет, трясет перед моим лицом.
- Верни лицо! Картины верни!..
И вдруг моментально остыл, отбросил газовую игрушку, налил себе и мне, и говорит:
-Забудь, это я так... Не можешь, так не можешь. Я сам не люблю, когда меня винят, а я такого ничего не делал. Я правду люблю.
Я не сдержал улыбки, он тут же понял и спохватился:
- Нет, я люблю дураков дразнить... и обманывать, притворяться, но это не всерьез. А что вообще всерьез... скоро умру, и картины мои сгниют, я знаю. Никто кроме меня, их не защитит, я понял, и мне жизни не стало. Вот я и строю музей, он меня сожрал наполовину, и жрет, и жрет... Смотри, крыша!.. Обрадовался как дурак, а потом вижу - стены-то из голого кирпича... Сначала думал, пусть, а потом - нет!.. картины на них пропадут. Не видно картинок будет...
-Самое простое - густо отштукатурить, пусть неровности останутся, не страшно... и покрасишь в нейтральные тона.
Он просиял.
-Спасибо тебе, а я-то думал уже, как эти кирпичи подровнять... Сами клали, опыта никакого, только знаю, сложено крепко. А фундамент мне помогли залить. Сомневались, правда, мастера, выдержит ли грунт... Но это они зря, сырость только за ручьем начинается. Еще два этажа добавил, думал, мало места будет. Теперь и одной-то галереи многовато...
А потом снова:
-Ты все-таки подумай, верни прежний вид... Я словно в своей коже чужой... как червь в кишке... И бабы... ну, не могу, липнут как ненормальные, я не успеваю...
Он снова помрачнел, и я поспешил отвертеться - " пора спать, я рано привык..." Ушел к себе.
***
Вечером, перед сном, еще подумал, не слишком ли он размахнулся... пятиэтажную махину соорудил по собственному разумению... Опасно. Потом всегда вспоминается предчувствие, кажется предвидением событий. На самом же деле жизнь пропитана нашими предчувствиями на все случаи, этим мы, пожалуй, больше всего отличаемся от зверей, воображением...
Просыпаюсь ночью, кто-то в темноте навалился на меня. Это он, согнувшись, сидит на кровати, держится за голову.
-Верни лицо...
- Опять за свое, не буду нос ломать.
-Я уже сломал.
Я бы пропустил мимо ушей, спать хотелось, но слышу - гундосит и хлюпает.
Подпрыгнул, включил свет. Лицо залито кровью, нос свернут на сторону. Но сломан не там, где я поправил, а в другом месте. Увидел и, грешно сказать, обрадовался, вот что значит классная работа!..
- Дурак, все равно не будет такой, как был!
- Пусть не такой, но не этот, еврейский! Признайся, ты мне сделал еврейский нос...
- Нос с небольшой горбинкой, римский... Какого черта ломаешь мою работу!..
- Теперь мне легче стало.
-Ты ненормальный...
Я встал, полез в чемодан, нашел перекись, стерильный материал, очистил рану, стал смотреть, что тут можно сделать. С чудовищной силой он врезался во что-то, это надо уметь...
- Теперь я тебе ничего не должен, верни картины!
Он надоел мне, возмущал своей бесцеремонностью.
- Про три тысячи забыл?..
- Какие еще три тысячи... Ну, ты гад... ну и гад...
- Ладно, - говорю, - потом...
Вижу, нельзя с ним спорить. То ли не помнит ничего, то ли не хочет помнить...
***
Но все-таки удалось, выправил ему нос.
Снова почти неделю жили спокойно, гуляли, заходили в рыбацкие поселки на берегу, ели свежекопченую корюшку... Я вспомнил детство, и этот песок, не такой, как на море, крупней и теплей он здесь, хотя тоже холодный. Взяли лодку, вдоль берега можно плавать, а дальше считается граница, черт знает что, не привыкнуть мне никогда... Дни стояли солнечные, но вода ледяная, она здесь никогда не бывает теплой. Впрочем, местные другого мнения, купаются себе, ходят полуголые.. А я прячусь от ветра всю жизнь, постоянно хриплю, чуть дунет, простуда обеспечена. Но это единственная болезнь, в остальном я здоров пока, тьфу-тьфу... А Мигель купался, черный, тощий, мускулистый парень, ему бы сто лет жить...