— Джерри, мы… мы должны поговорить, — беспомощно пробормотала она.
Он взглянул на часы, и сердце ее забилось так сильно и болезненно, что она зашаталась. Он не хотел даже просто взглянуть ей в глаза. Гнев заклокотал у нее в груди, а ощущение горечи заполнило рот. Ей хотелось броситься на пол и рыдать, но рыдания будто застряли в ее сведенном горле. Беспомощная и униженная, стояла она около постели, внутренне дрожа и чувствуя, что сама позволила довести себя до такого состояния.
Он мельком посмотрел на нее, и его враждебный взгляд вызвал у нее почти иррациональную надежду: если бы он занимался с ней любовью исключительно ради мести, он выглядел бы сейчас торжествующим, а не враждебным, о нет… Но он не был торжествующим, вовсе не был. Только холодным и, может быть, злым. На кого он злился? На нее или на себя — за то, что позволил своим чувствам зайти слишком далеко? Если так, то был еще шанс, но она не в состоянии была ничего сказать — слова просто не шли с ее побелевших губ.
— Я позвоню из Барселоны, — сказал он, и это были его последние слова.
Он повернулся, сгорбив свои окаменевшие от напряжения плечи, и вышел из комнаты. Дверь захлопнулась за ним, и Лора вздрогнула от боли. Ей казалось, что стены давят на нее, заставляя хватать пересохшим ртом воздух. Джерри ушел… Он ушел, не произнеся ни слова любви. Он ушел из ее жизни вновь.
В голове ее стучало, а кожа покрылась мурашками. Она заставила себя выйти из спальни, точно ища разгадку случившегося в холле. Что произошло с Джерри? Почему из пылкого любовника, каким был ночью, он к утру превратился в дьявольски холодного и враждебного человека?
И вдруг она увидела нечто, на что не обратила внимания вчера вечером, нечто, что ей следовало бы раньше заметить. На спинке стула в углу висела матерчатая сумка, сумка для химчистки, с четко выведенной на ней фамилией «Неррит». Теперь она поняла, что случилось. Джерри видел эту сумку. И заключил, что Эдвин живет здесь, что он расположился у нее как дома. Но увидел ли он сумку еще накануне вечером или же заметил лишь сегодня утром? Быть может, он пришел к такому заключению уже вчера и занимался с ней любовью, только чтобы отомстить? Сердце ее сжалось при этой мысли.
Лора до боли закусила губу. А может, Джерри увидел сумку утром и почувствовал себя уязвленным и обманутым в очередной раз? Да, это было еще хуже, еще тяжелее для Джерри, ведь он имел теперь право думать, что она не стала лучше, чем была четыре года назад.
Она всхлипнула и прокляла в душе Хиллари, не убравшую вещи в шкаф. Потом Эдвина, ставшего несчастьем всей ее жизни. И, наконец, обругала себя за то, что сразу же не рассказала все Джерри. Как могла она совершить ту же ошибку второй раз?
В припадке негодования и смятения Лора побежала в комнату Эдвина и распахнула дверь. Было очевидно, что эту комнату занимал мужчина, и Джерри увидел бы это, даже чуть приоткрыв дверь. А раз так, то он вполне мог подумать, что Эдвин, деля с ней жилье, делил и постель. И все это после их ночи, когда, казалось бы, стало яснее ясного, что именно он, Джералд Костес, был единственной любовью в ее жизни и прежде и теперь.
Ее страдание достигло предела. Все было гораздо ужаснее, чем показалось на первый взгляд: это была катастрофа. Джерри не будет ничего больше слушать, если она попытается объяснять. Четыре года назад ему понадобилось только несколько секунд, чтобы выбросить ее из жизни. На этот раз лишь чуточку больше.
Жалостно всхлипывая, Лора постаралась представить себе, какие способы мщения он изберет. Ведь он не мог оставить все это просто так, она оскорбила его даже больше, чем в первый раз.
И все же она постаралась укрепить себя, прежде чем боль окончательно сломала ее. И когда первоначальное потрясение прошло, Лора решила: так уж ей, видно, на роду написано. Джерри, конечно, не станет слушать объяснений — на это нет никакой надежды. Значит, так тому и быть. Прошлая ночь была лишь зигзагом в ее жизни, а зигзаги, даже самые сладкие, нужно оставлять позади. Ведь жизнь, в конце концов, продолжается.
Несколько дней спустя, стоя у стеклянной двери в мастерскую, Лора увидела, что Мэри-Лу чертит фломастером за столом, а Уэсли, перегнувшись через стол, что-то со смехом рассказывает ей. Как могут люди смеяться, когда жизнь так ужасна? — подумала она. Но, видимо, ужасна жизнь была не для всех. Она не чувствовала себя способной разделить веселье своих сотрудников и так и не вошла в мастерскую.
— Еще несколько звонков этим утром, — доложила ей Шерил, когда Лора вернулась в свой кабинет. — Я отвечала, что мистер Костес в отъезде и с ними можете поговорить вы, но им нужен был именно Джералд.