Выбрать главу

Обстановка? Если кратко – скопище хлама. Немытая посуда, пустые папиросные пачки, смятая одежда, опорожненные бутылки, хлопья пыли в углах, посверкивающие на утреннем солнце, как комки тополиного пуха. Можно дать и куда более детальное описание, но пора уже разбудить хозяина комнаты. Нам помогут прорезающие дымку солнечные лучи.

Пролежав несколько мгновений с открытыми глазами, он, немного вернувшись в себя, почти привстанет на одном локте, пытаясь припомнить события предыдущей ночи, затем протянет руку к пачке папирос, благо одна, не пустая, найдется на табуретке рядом с кроватью, и уже через считаные мгновения пепел начнет падать на его липкую бородку, на нестираную наволочку, на заскорузлые пальцы, осыпаясь, как иссохшие башни однодневного песчаного дворца. Но дымящееся размышление, если здесь вообще уместно зачинать разговор о мысли, не породит ничего, кроме грубого ругательства, которое, надо отдать должное хозяину жилища, не худшим образом охарактеризует описываемую ситуацию. Наконец это жалкое существо попытается подняться.

Стоп.

Неужели вы готовы поверить, что перед вами – главное действующее лицо разворачивающегося повествования? Боже правый, как же легко ввести вас в заблуждение!.. Стыдитесь! Побойтесь Бога, если вы верующие! Опомнитесь! Эта наивность рано или поздно приведет к тому, что вы попадете в сети настоящих жуликов. Так иной раз кто-нибудь сгоряча скажет: нет, не родит верба груши (сделаем вид, что эта поговорка здесь уместна). Понятно же, что перед нами – третьестепенный, случайно попавший в фокус повествования персонаж, дела которого в дальнейшем нас никоим образом интересовать не будут. Более того, у почти уже готового появиться на авансцене протагониста с этим субъектом обнаружится довольно мало общего. Если он взаправду когда-нибудь станет подобным забулдыгой (забегая вперед, скажем, что от превращения в столь бесцветного субъекта его, скорее всего, удержит благоприятное стечение обстоятельств и врожденная сила воли), то нам придется совсем иначе выстроить повествование, а поступать так, признаемся, нет никакого желания (кстати, еще неизвестно, сумеет ли рассказ вообще сложиться в таком случае). Пожалуй, ненужного персонажа надо бы вырезать из этого эпизода, пронумерованного двойкой, но в каком-то смысле он необходим нам, чтобы сыграть на контрасте, да и, возможно, двойка эта – нечто вроде оценки, выставленной провалившемуся на жизненном экзамене болвану, без которого наш дальнейший рассказ вполне сумеет обойтись. Конечно, здесь уже впору возмутиться. Воля ваша, спрашивайте: что это за существа перед нами? Зачем нам узнавать о них эти анекдотические подробности? Не довольно ли уже зубы-то заговаривать? К чему эта глупая консьержка, этот пьяница? Какие еще контрасты? Когда же, собственно, начнется история?.. Ну потерпите, торопыги, ответит рассказчик, поглаживая почтенную бороду. Скоро все узнаете.

Так где же, намереваетесь определить, этот вечно ускользающий от любопытных взоров некто, готовый отрекомендоваться главным героем? Ах, лишь в одном можно быть уверенным: он ни за что не станет спать в этот час! Душ, с некоторой ленцой выполненные гимнастические упражнения, утренний кофе, легкий (не побоимся даже сказать – скудный) завтрак – все это уже позади! Мы застанем молодого человека (ужасное словосочетание, не правда ли, но куда деваться?) торопящимся на вокзал, а поскольку дом его не из тех, что выходят окнами на гнилые шпалы, дребезг железнодорожных составов, заблеванные кафе и площадную ругань, а вовсе даже наоборот – расположенный на самом краю нашего городка, всматривающийся в широкое, необъятное, пусть и засеянное невесть какой породой поле, ежедневно служащее усыпальницей для солнечной звезды, то наш спешный путь будет пролегать через несколько куда более тихих улиц и позволит немного понаблюдать за размеренной жизнью этого городка. Но сперва, хотя на бегу это и непросто, попытаемся рассмотреть нашего героя. Имейте в виду, здесь потребуется определенная сноровка.

Молод, русоволос, гладко выбрит, не станем перехваливать – но почти красив. Опрятен в одежде (хотя и не настолько, чтобы строить из себя какого-нибудь провинциального денди, во всяком случае зонта, шляпы и молескиновского блокнота у него нет), нередко резок в суждениях, ленив (да-да, не удивляйтесь – он и сам с радостью поспешит это подтвердить, тогда как увалень из предложения, открывавшего второй абзац пронумерованного двойкой (черт возьми, сколько продуманных совпадений) эпизода, напротив, ни при каких обстоятельствах не согласится считать себя лентяем), неплохо эрудирован (как минимум – в сравнении с повседневным окружением), нередко задумчив, пожалуй даже мечтателен (согласитесь, все эти качества на виду даже в столь суетливые минуты), внешне уравновешен, но вопиюще непрактичен и все же, повторим, невероятно силен духом. Лишь какая-то странная бледность вкупе с непричесанными вихрами выдаст едва приметное волнение. Да, горько признавать это, но юноша заметно бледен и немилосердно худ. Пожалуй, достаточно для первого эскиза. Отчего такое невнимание к деталям? Помилуйте, для размытой фотографии стремительно перемещающейся фигуры и этих замечаний не так уж мало! Скажем честно, даже спортсмена на беговой дорожке рассмотреть легче, чем этого проворного юношу. Да, вот так он вбежит, буквально вскачет в это неторопливое повествование, выплеснув из него меланхолию и скуку! Наверное, позже, если он, конечно, обратит взор в нашу сторону, мы сумеем составить о нем более полное представление. Да-да, нам наверняка еще удастся подкараулить его в менее решительный момент. Не будем оставлять надежды. А пока главное – не мешкать, попытаемся не отставать от нашего героя. Это важно.